В период моей «славной» деятельности в Мединституте я ездила на Кавказ.

1962-1963 гг. – я командир отряда новичков и значкистов в совершенно изумительном альплагере «Узункл» (Западный Кавказ). Вот это и есть «минуты счастья»: альплагерь расположен в красивейшем районе Кавказа, квалифицированный и дружный коллектив инструкторов, отличный Начальник учебной части – Пал Палыч Захаров. С каким же удовольствием я там проработала два года! И от занятий, и от восхождений я получала море позитивной энергетики. А какое замечательное общение с людьми!

Как-то однажды мы возвратились из многодневного похода в лагерь. Что самое главное, что надо при возвращении? Конечно душ. Мы с моей приятельницей Ритой Вьютновой в душ попали последними: кроме нас никого там не было. Ритуля сильно стерла ноги и обрабатывала болячки зеленкой. И вдруг она хитро смотрит на меня и говорит: «Ика, давай покрасим твои совсем выгоревшие и бесцветные волосы зеленкой». Я, по своей обезьяньей (см. знаки Зодиака) авантюрности, тут же согласилась. Рита намотала вату на расческу, полила все зеленкой и стала меня расчесывать. А я-то себя не вижу! Ритуля трудится и хохочет. Когда она дала мне своё крошечное зеркальце – работа была сделана. Я от удивления и хохота чуть в обморок не упала: ну, русалка и только! Длинные, вьющиеся и совершенно обалденно-зеленого цвета волосы. В это время весь лагерь пошел в столовую на ужин. Пошли и мы…. Надо было видеть реакцию всех, кто там ужинал…! Морды у нас с Ритулей были веселые и шкодливые. Захаров только смог прошептать: «Ну, вы, девчонки, даете!».

Веселились мы недолго: во-первых, зеленка быстро на солнце разлагается и обесцвечивается, во-вторых, надо было заканчивать развлекаться и продолжать работу.

Не могу не рассказать об уроке эстетического воспитания, который преподнес всем участникам восхождения и мне, как инструктору – педагогу, Пал Палыч Захаров. Он пошел с моим отрядом новичков (или значкистов) на восхождение. На гребне вершины мы оказались в тот момент, когда солнце начало показываться из-за скально-снежных вершин, стоящих напротив нас. Захаров остановил отряд на расширившемся участке гребня и попросил всех подойти к нему. Я точно не процитирую его слов, но смысл был таким: «Посмотрите вокруг. Внизу вы никогда не увидите такой красоты. Если вы знакомы с картинами Николая Рериха или Рокуэла Кента или слышали о них, то вот сейчас они перед вами. Люди не верят, что такая красота бывает вообще. Бывает! И сейчас вы свидетели этому». Меня потряс такой замечательный педагогический прием приобщения молодых людей к красоте, попытка заинтересовать их знаниями в области искусства…. Запомнилось это на всю мою жизнь.

А вот это произошло тогда, когда все, подчеркиваю – все! путевки на одну смену в альплагерь «Узункол» закупила Прибалтика. В лагерь приехали эстонцы, литовцы и латвийцы. Мы, инструктора, шутили – надо устраивать дни русского языка, потому что вокруг и повсюду была слышна речь прибалтов. Не могу не сказать хоть пару слов о том, какой замечательный праздник ребята устроили для всего лагеря на День Ивана Купалы. На высоком, вертикально стоящем бревне зажгли автомобильную покрышку, разожгли костры – вечер был озарен светом. Они пели, танцевали, плели венки, естественно – мы все и во всем участвовали. Начуч Захаров даже планы работы скорректировал с учетом этого праздника.

После этой смены у прибалтов было запланирован поход через перевал и восхождение на Эльбрус. Не знаю – почему, но оказалось, что все готово, но некому осуществлять руководство мероприятием. Руководителю надо было иметь соответствующие регалии, которые оказались только у меня. На последнем выходе (дней за 5 до конца смены) в высокогорную зону, при спуске по некрутому снежному склону я получила, вроде бы, безобидный удар камнем в спину. Камень был невидим и катился в снегу. Ничего страшного не произошло: огромный кровоподтек и больно. Врач лагеря меня лечил изо всех врачебных сил, но здоровой я еще не стала, когда ко мне подошли ребята с умоляющими глазами: «Мы будем нести Ваш рюкзак, мы будем Вам помогать на сложных участках… и т.д. – пойдемте с нами руководителем». Как же я их понимала: им так хотелось зайти на Эльбрус! Может быть, другого такого случая, когда они все вместе – прибалты – смогут это сделать, не представится. Я согласилась. Не скажу, что все мне давалось легко. Но ребята, и правда, помогали как могли. Особенно «весело» мне было прыгать через ледовые трещины…. И все-таки мы пришли на «Приют 11». И на другой день на перемычку между вершинами Эльбруса мы все дошли неплохо. Погода была замечательная. Но при нашем выходе на вершину, нас с ног стал сбивать внезапно налетевший ураганный ветер. Мы шли к вершине несвязанными, один за другим в прямой видимости. И тут я понимаю, что не могу сдвинуться с места. Как только я поднимаю ногу, чтобы сделать шаг – ветер начинает меня катить куда-то в сторону: у меня не хватало своего веса, чтобы устоять. Мимо шла инструктор из Латвии – замечательная женщина Майя (крупная, на радость мне тяжелая – способная сопротивляться ветру), она обняла меня и сказала: « Йийя Алексеевна, как мне плохо, у меня «горняшка», помогите мне дойти до вершины!». Вот так, обнявшись, мы и пришли на вершину. И кто кому тут помог?!

Конец работы в альплагере «Дугоба»

В 1961 году во время восхождения произошел срыв участницы, последующее попадание её под камнепад, спровоцированный срывом. Это была моя хорошая знакомая. От тяжелых травм она погибла. В лагерь из Москвы приехал Фердинад Алоизович Кропф – председатель комиссии по разбору несчастных случаев (НС) в Федерации Альпинизма СССР. Ф.А. Кропфа в альпинизме знали все! Это был очень серьезный и строгий человек, его уважали, но и боялись. Кропф бесстрастно анализировал причины и условия аварии, выносил вердикт. Конечно, я тоже и волновалась, и боялась. Не стану сообщать все подробности аварии, скажу, что инструктора – руководителя восхождения «раздели» до нуля: сняли все его спортивные и инструкторские регалии. Не осталась без внимания и я – мне объявили выговор, но тогда это казалось совершенно неважным. Я думала о самом случае, о знакомой девушке, о её маме, о роли инструктора, о том, что могла в такой ситуации сделать я, чтобы предусмотреть что-то. А что предусмотреть? Маршрут не один раз хоженый, инструктор знал все мелочи. Страховка была организована через известный всем огромный скальный выступ (его использовали все восходители, он отмечался, как место страховки, в описании маршрута), который при небольшом срыве девушки вдруг вырвался и пошел вниз! Может быть, выступ раскачали за несколько лет восхождений, может быть, его сдвинуло какое-то землетрясение, они часты в Азии, может быть… мало ли, что может быть. Есть факт – гибель человека! Ф.А. Кропф – он очень по-отечески разговаривал со мной, расспрашивал меня обо всем, что было в лагере вообще, как велась моя работа. Он не увидел ничего плохого, сказал, что понимает, что я очень старалась. «НО, – сказал он, – Вам сейчас надо уйти с этой работы. Учиться надо не на такой рискованной и ответственной должности. Но учитесь – станете хорошим руководителем». Я уволилась. А опыт остался навсегда. Навсегда осталась и боль оттого, что погиб Человек. Еще осталась большая благодарность этому строгому и справедливому Ф.А. Кропфу, который очень по-человечески помог мне увидеть своё дальнейшее место в жизни и в альпинизме.

Мы организовали «базовый лагерь» на морене, приблизительно, на высоте 4.100 м. и, не теряя времени, начали акклиматизацию – пошли на близлежащие безымянные вершины – пики 6.041 м. и 6.146 м.

Так как наш базовый лагерь стоял на морене достаточно высоко, то вершина над лагерем показалась нам и не очень высокой, и не очень сложной. Нам в голову не приходило, что это – пик 6.041 м. Какая наивность!

Мы решили, не откладывая, идти на этот пик. Во-первых, нас почти сразу стал валить с ног ветер, он был настолько мощным, пронизывающим и холодным, что складывалось впечатление, что ты идешь раздетым. Во-вторых, ветер сдувал снег и мы часто попадали на открытый лед – хорошо, что крутизна склона была небольшая, а то пришлось бы надевать кошки (это под таким-то леденящим ветром!). В-третьих, с каждым шагом дышать становилось все труднее…. Мы все дошли до вершины. А когда спустились вниз, то встретили ребят из Грузии, они сказали, что забрались мы на пик 6041м. Вах! Мы неправильно сориентировались. Теперь все встало на свои места. Через пару дней мы сходили на пик 6146 м. Как хорошо было спуститься вниз с мыслью, что мы были выше 6000 метров!

Наконец, 2 августа наступил момент нашего выхода на траверс. Основной состав 5 человек. Люди отбирались по результатам акклиматизационных выходов и по праву идти на маршрут 5 категории сложности.

Руководил траверсом Е. Персианов, участниками стали – Г. Калинин, Б. Кривцов, В. Бурнашев, И. Попова. Все остальные, кто мог и был здоров, пошли, как вспомогатели, до перемычки под п. Единства (6.673 м).

Не стану подробно рассказывать, как и почему человек, поднявшийся на высоту в 6.000 м, чувствует себя очень и очень «неважнецки». И мы не были исключением: кислорода для дыхания и восстановления организма не хватало всем, правда, каждому по-своему. Мне, например, трудно было ночами: спать невозможно, мучаешься от какого-то забытья, но наутро хватало сил для новой работы. А кто-то страдал физически от общего действия высоты: очень болела голова, кого-то тошнило, человек не мог ничего есть, плохо работал на скалах, хотя на меньших высотах был отличным «технарем». Все это называется – горная болезнь. На пике Единства мы сняли записку группы Евгения Белецкого. Он руководил в 1955 году совместным восхождением советских и китайских альпинистов. Это они назвали безымянную вершину высотой 6.673 м. пиком Единства, в честь дружбы советского и китайского народов.

Подходы по леднику Октябрьский до выхода на перемычку под пик Единства заняли у нас полных три дня: ледник оказался исполосованным в разных направлениях глубокими трещинами и сложным в прохождении. Непосредственно на траверс мы затратили шесть дней, из них почти пять дней шли на высоте более 6.000м. Снег, лед, скалы – работа на такой высоте непростая. Так получалось, что я на высоте чувствовала себя часто лучше, чем наши парни. Очень хорошо помню, что где-то на подъеме толи на п.Единства, толи на п. Октябрьский были навешены перила на скалах. Со мной шли, по-моему, В. Бурнашев и Г. Калинин. Они были совсем без сил, их тошнило, шатало. Я предложила пройти перила последней, выбить немногочисленные крючья и собрать веревку. Они согласились. Все это сделав, я подошла к ребятам, они сидели на рюкзаках совсем обессиленные. Тихо внутри себя я на минуточку погордилась. Но только на минуточку, потому что ведь моей заслуги тут было мало: силы мне дала природа. Так, поддерживая друг друга, мы все вместе эту работу на траверсе выполнили. На одном из пиков массива «6.260 м.» мы сняли записку наших вспомогателей: они днем раньше первыми поднялись на эту вершину. В 20 часов 10 августа мы спустились в базовый лагерь. Нас, естественно, ждали и встречали наши ребята.