3 марта. Вещи погибших
Мы с Вишневским А.М. и Плетневым Ник.Фед. утром 3 марта переписывали вещи погибших, которые лежали в кладовой аэродрома. Они были все смерзшиеся, переваленные снегом. Вишневский выносил один рюкзак за другим, а я писал, что в них. В рюкзаках шерстяные и тонкие х/б носки по несколько пар, спички, пленки, банки со сгущ. молоком, в пакетах разные каши, сухари, в одном мешочке есть мандаринов несколько штук. Есть чеснок. Лыжная мазь, баночка вазелина. В одном рюкзаке из пластмассы небольшой ежик.зачем и кому он?

Во многих рюкзаках блокноты, но чистые или с записями разных формул, телефонов, адресов. Эти записи сделаны еще в институте.
Только в рюкзаке Зины Колмогоровой сохранился дневник. Я его переписал потом. Когда я переписывал дневник, мои губы шептали:  "Зина, милая, я никогда не видел тебя, но мне так жалко тебя". Во всех рюкзаках кусочки от породы со следами пирита. Вишневский говорил, что это кресалы для зажигания огня от искры, если отсыреют спички. Я ему возражал, видя, что это керн который достают геологами из скважин на 2-ом Сев.руднике. Он не согласился. Но я когда читал дневник, убедился, что прав я. В одном рюкзаке зап.книжка с надписью "Сашеньке Колеватову" для дневника, но он чист, ни одного слова в нем. Нашли портмоне с документами, деньгами, карандашом. Несколько дневников еще там, на месте гибели забрал прокурор Темпалов.

- Девочки, наверное, это, - вынимая шерстяную варежку голуб.цвета из рюкзака, говорил Вишневский. Попадались кружки, чашки, ложки, 2 фляги. Целая металлическая банка с пленками. В ней штук 20 пленок. Небольшая печка в вещмешке и в ней складные трубы, проволочка. В рюкзаке Золотарева тетради с новыми песнями и песнями туристов. Здесь же 8 пар ботинок, старенькие одеяла. Пила, 3 топора. Шурупы, свечи, электрофонарики, один с динамо.
Все штормовки (9) это куртки из плотного материала, которые надеваются поверх всего. Аптечка, веревочки, отвертки. Здесь маски, комнатные тапочки, которые надеваются в ботинки. Шлемы, руковицы. Есть фуфайки, лыжные брюки. Один лифчик. В кармане одного рюкзака часы карманные, которые остановились на 2ч 15мин. Очки, отор. меховая куртка Дятлова и многие другие.

Смотришь на все это и удивляешься, как они все несли. Да еще 65кг груза на лабазе найдено. Прямо как лошади тащили. "Железные ребята".
Вишневский рассказывал, что туристы из института часто ходят в походы. Один раз в году в большой поход. Они новый год всегда встречают где-нибудь в походе, в лесу, горах.
С печальными, скучными лицами мы все перебирали и записывали. Потом все сложили в угол кладовой и укрыли вещами, которые похуже.  Вишневский забрал письмо, портмонет, деньги, дневники и часы

Одним словом, мне пришлось писать протокол.

Новиков диктовал медленно, без конца уточняя формулировки, и я решил, что этой работе не будет конца, как вдруг с перевала донеслись выстрелы.

— Опять кто-то пропал? — насторожился Новиков и поспешил закончить протокол.

Новиков ошибся. Стреляли из ракетниц, указывая посадку вертолету, который привез продукты. Прилетел и капитан Черданцев с четырьмя оперативниками. Капитан со своей командой сразу спустился вниз, в долину.

Когда мы с Новиковым выбрались на плато, вертолета уже не было.

Весь километровый спуск от найденной палатки до сосны, где был обнаружен костер, усеян острыми камнями. Камни торчали, словно противотанковые надолбы. Между ними виднелись наледи. Здесь, на склоне вершины "1350", берет свое начало река Соронга. Подземные ручьи прорывались сквозь снег и разливались между камнями. Повсюду поблескивал желтоватый лед.

Поиски велись по всему склону — от палатки до сосны. Выстроившись в цепочку, туристы через каждые два-три метра протыкали снег лыжными палками, пытаясь на ощупь определить, нет ли под снегом трупа. Воронов составил схему поисков таким образом, что на каждый квадратный метр наста приходилось по два-три прокола. Часть ребят бродила с палками, вокруг сосны, в мелком ельнике. Снег там доходил им до пояса.

Это был изнурительный труд. Чтобы проткнуть двухметровый слой снега, требовались большие усилия. Все тело спасателя в напряжении, в ожидании, а в душе у каждого, наверное, противоречие: быстрей бы закончить прощупывание и не дай бог, чтобы под снегом оказался труп. И в то же время никто не был уверен, что эта работа вообще даст какие-нибудь результаты. Отличить под толстым слоем снега замерзшего человека от кочки почти невозможно. Воронов все сомнительные; места сам прощупывал дважды, а то и трижды.

Прокурор с тремя туристами откапывал палатку, я фотографировал долину, останцы, предполагаемый путь их отступления. Все что-то делали, но я не мог отделаться от ощущения, что мы занимаемся совсем не тем, чем нужно. Никто не может дать ответа на главный вопрос: кого нам надо искать — живых или мертвых?

Во второй половине дня над долиной появился самолет, сделал круг и сбросил вымпел. Я засунул фотоаппарат за пазуху и подошел к Воронову.

— Вот, читай, — протянул он мне скатанный в трубку твердый листок бумаги.

"Воронову. Предлагаю немедленно отправить группу с комплектом снаряжения и продуктов на поиски избушки в долине Соронги. Кротов"

— Значит, есть какие-то новые данные, — радостно сказал Воронов. — Может быть, речь идет еще об одной избушке?

— Ты рад?

— Прощупать снег мы всегда успеем. Разве не так? Поиски спешно прекратили. Все, за исключением прокурора и его помощников, разбиравших палатку сосновцев, вернулись в лагерь. Спасатели недоумевали: выходит, Лисовский нашел что-то не то? А может, просто проверяют?

Перед Вороновым дилемма: выходить сейчас или утром? Через час должны наступить сумерки, а за час можно только перевалить в долину и ночевать пришлось бы у входа в каньон, как раз в том месте, где нашли остатки костра. Воронов колеблется.

Пришел прокурор с тремя спасателями. Оказывается, пока мы дебатировали, еще раз прилетал вертолет. Летчики забрали палатку, тело Сосновского и найденные вещи. Кое-что прокурор принес с собой: бинокль, блокнот с туристскими песнями и две тетради в клеенчатых переплетах.

Но никаких приказов из штаба летчики не передавали, прокурор с командиром вертолета разговаривал сам.

— Ерунда, — сказал Новиков, узнав о приказе штаба идти на Соронгу, — я уверен, что в этом нет никакой необходимости. На Соронгу они попасть не могли никак. Значит, и искать там нечего. Обследование палатки подтвердило версию следствия…

Прокурор коротко рассказал о том, что они увидели, когда откопали палатку полностью: палатка разрезана в трех местах, видимо, ножами. Изрезана та боковина, что обращена к склону. Внутри все вещи перевернуты. Нашли в палатке продукты — сухари, ветчину, сахар, одежду и обувь — семь пар ботинок и три пары валенок.

— Они могли уйти и без обуви, — сказал Воронов.

Без обуви? По снегу? Потом я вспомнил про Сосновского: у него к ногам были привязаны куски коры.

— Ваши предположения фантастичны, — с раздражением сказал прокурор. — Вы забываете, что они чреваты неприятными последствиями. В штабе, конечно, достаточно трезвые люди, но прислушиваются больше всего к вам…

— Об избушке в долине Соронги я ничего не знаю, вернее, узнал из той самой радиограммы, которую читали и вы.

Воронов говорил вежливо, но, видимо, это ему давалось с трудом.

— Я знаю, что штаб во многом руководствуется вашими соображениями, — упрямо повторил прокурор. — Вы по-прежнему считаете, что они живы?

Вопрос был, как говорится, задан "в лоб". До этого прокурор избегал высказываться в таком тоне, он предпочитал недоговаривать, отлично понимая, что единомышленников среди спасателей не найдет, как бы ни очевидны были факты, подтверждающие его точку зрения. И вот теперь — разговор начистоту. Это было и предупреждение: что бы ни случилось с любым из спасателей, отправленных на Соронгу, отвечать будет только Воронов. И Воронов это отлично понимал.

— Да, считаю. Во всяком случае, мертвых мы успеем найти всегда.

Это был отказ, пусть и в вежливой форме, продолжать завтра прощупывать снега на склоне.

— Вот как? — удивился прокурор. — Но ведь вы…

— Я получил приказ отправить людей на Соронгу!

Новиков усмехнулся:

— Приказ… Ну что ж, приказы надо выполнять.

Больше он Воронова не трогал. Подсел поближе к печке, у которой висела "летучая мышь", углубился в дневники сосновцев. Было ясно, что он решил дождаться вечернего сеанса связи с Кожаром.

После ужина все собрались у рации, которую Жора Голышкин укрепил на березовых колышках, Жора тщетно пытался поймать Москву, чтобы узнать точное время. Он должен был выйти в эфир ровно в 18 часов.

Наконец рация ожила. Кожарский радист работал на ключе, а Жора расшифровывал вслух: "Сообщите результаты поисков. Есть ли продукты? Сколько обмороженных и больных?"

И ни слова об охотничьей избушке.

— Запроси-ка, Жора, — не вытерпел Лисовский. — Чего они там морочат голову с избушкой? Ведь мы нашли в ней только снег…

— Тише!

Новая радиограмма. "Морзянка" пищит, как мышь. "По сведениям местных жителей, избушка на Соронге посещается охотниками. В ней должны быть продукты и запас топлива…" Значит, Лисовский нашел не ту избушку?

— Там были дрова? А продукты?

— Да что вы, ребята? Белены объелись? — обиделся Лисовский. — Один снег там. А лопат у нас не было,

— Тише!" Завтра бросим всю авиацию в верховья Соронги. Точные координаты избушки неизвестны…"

Поздно вечером Воронов подсчитал: за день прощупали под снегом около десяти тысяч точек.

Десять тысяч поделить на двадцать — пятьсот на каждого…

М.П. : Вы говорили, что поднялись к палатке с Борисом Слобцовым. Были ли с Вами еще кто-нибудь у палатки, или Вас было только двое в момент ее обнаружения?

М.Ш. : Палатку мы обнаружили двоем со Слобцовым, а наш проводник Иван Пашин в это время находился у останца на перевале, на котором сейчас расположен памятный знак.

М.П. : А где в этот момент были В.Брусницын и А. Чеглаков ?

М.Ш. : Брусницын и Чеглаков находились с основным составом группы.

М.П. : Б.Слобцов говорил в протоколе допроса (* нет такого в протоколе допроса Слобцова Б.Е) , что палатку вы заметили в бинокль. Каким биноклем Вы пользовались? Кто его дал Вам , когда и кому Вы его вернули?

М.Ш. : Я не помню никакого бинокля. Палатку мы увидели со Слобцовым, когда двигались от останца в сторону северного отрога горы 1079.

М.П. : Фляжка со спиртом, которую Вы принесли из палатки, была полной? Кто её нёс,эту фляжку, кто разливал спирт, и кто конкретно пил спирт? Сколько человек? Сколько спирта выпили лично Вы, помните?

М.Ш. : Солдатская фляга со спиртом была почти полной. Флягу мы распили всем составом группы вечером за ужином. Лично я выпил порядка 60 гр.

М.П. : Михаил Петрович, вот эту фляжку со спиртом, что вы со Слобцовым взяли из палатки дятловцев, ее потом вернули в палатку? Прокурор Темпалов описывал уже пустую флягу с запахом спирта или водки. А что еще сказали вернуть в палатку из того, что Ваша группа принесла в лагерь ?

М.Ш. : Я не помню, что мы тогда вернули в палатку. Я тогда находился в состоянии, что определяют как ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС и совершенно не думал об истории. И на память не жаловался. Забывчивость появилась гораздо позднее.

...У первой книги Ярового "Высшей категории трудности"(1966) примечательная судьба. Яровому, единственному из всех журналистов, правдами и неправдами, под видом "понятого" удалось попасть в отряд спасателей, который первым и обнаружил страшную находку — тела погибших. Вся группа туристов, студентов УПИ погибла при невыясненных обстоятельствах. Через сорок лет, когда едва ли не все уральские средства массовой информации стали выяснять причины трагедии, книга вновь оказалась в центре внимания. И по сей день события на Приполярном Урале окутаны тайной, как неясно и то, почему повесть первоначально имела три варианта(!). Причиной скорее всего была цензура, но это только догадки. Обширный архив писателя, к сожалению, навсегда утрачен...

Ольга ГУБАНОВА

Память
...
Вернемся в год 1962-й. На про­ходной 320-го завода ко мне вышел (по телефонной договоренности) журналист Юрий Яровой, который в то время писал книгу о дятловцах, и без лишних слов согласился начать наш вечер рассказом о той последней ночи. Дело в том, что он ближе других журналистов был до­пущен к материалам следствия и к тому времени успел написать тре­тий вариант книги, а цензура всё возвращала ему написанное, не позволяя писать правду.
...
Для вечера памяти удалось «добыть» большую аудиторию в УПИ, в которую битком набились и выпускники-туристы, и молодежь туристская. После рассказа Юрия Ярового вставали друзья дятловцев, вспоминая Игоря и Зину, Рустика и Люду, всех-всех; по рукам ходили фотографии и альбомы, звучали стихи Моисея Аксельрода и Юры Кривонищенко, пели стихи Андрея Вострякова на мотив известной всем песни «Поземка»: «Встанем стеною тесной…». Столько лет прошло, а помнится всё, как-будто вчера было.

Шли годы. В 1966 году вышла книжка Ю. Ярового «Высшей категории трудности». То, что ему позволили написать, – ничего, кроме недоумения, не вызвало. И опять – молчание. И помнили о страшной дате только те, кто называет себя туристами УПИ.

Отдел Главного технолога
Предприятие п/я 320, в то время, изготавливало радиоприёмники  и различные, не сложные изделия автоматизации производственных процессов. Радиоприёмник «Искра» поставлялся на экспорт в Аргентину, Грецию, Пакистан и другие страны. Радиоприёмник «Свердловск» демонстрировался в 1958 году на Всемирной выставке в Брюсселе. Наряду с разработчиками и конструкторами этих изделий, предприятие имело технологическую службу Главного технолога, которая участвовала в разработке изделий, а, главное, обеспечивала возможность изготовления их в цехах предприятия. В технологической службе, иначе, в отделе Главного технолога были технические специалисты разных областей: технологи механического, сборочного производств, химики, металловеды и конструкторы. Из этих специалистов были созданы подразделения: технологический отдел, химлаборатория, бюро автоматизации, механизации (БАМ) и конструкторское бюро отдела Главного технолога (КБ ОГТ).
     В КБ ОГТ я и начал трудиться инженером – конструктором второй категории, с окладом 1200 рублей в месяц. В КБ проектировали все средства технологического оснащения, необходимые для изготовления изделий в цехах: формы, штампы, приспособления, инструмент, средства контроля, испытания изделий и нестандартное оборудование. Я начал с проектирования форм и штампов.

Однажды, по моей КД изготовили штамп, изготовили в штамповочном цехе деталь на этом штампе, замерили – деталь не соответствует чертежу. Конструктор детали разрешил отклонение, я оформил листок отклонения, подписал его во многих подразделениях предприятия, осталась подпись Гпавного конструктора. Нарисовал, в масштабе 10:1 суть отклонения и направился к Семихатову Н.А. Главный конструктор просмотрел эскиз, чертёж, лист отклонения и говорит: «Конструктора ко мне». Я говорю, что конструктор подписал, киваю на эскиз, мол отклонение не значительное. Николай Александрович взбеленился и кричит: «Конева ко мне». Конев был заместителем Главного технолога. Пришел к нему, рассказал, он взял бумаги и ушел к Главному конструктору. Вернулся и говорит: «Ты легко отделался, Главный тебя заметил в цехах, лист отклонения подписал и велел не трогать тебя»
На п/я 320, с ПРМЗ №8 МПС, мы пришли вместе со Страбыкиным Вячеславом. Он поступил в экспериментальный цех, любимый цех Главного конструктора, мастером. На заводе №8 МПС мы обращались с директором и начальниками цехов свободно, безо всякого трепета и боязни, сказывались частые массовки на лоне природы. Проработал Вячеслав месяц, приходит Николай Александрович в цех и видит беспорядок на одном верстаке. Кричит, он всегда разговаривал громко и, многие, воспринимали его слова криком: «Мастера!».

На фотографии, сотрудники ОГТ и Главный конструктор Семихатов Н. А. на демонстрации 1 мая

Юрий Евгеньевич Яровой (настоящее имя – Юрий Кособрюхов) родился 11 апреля 1932 года на станции Лазо Калининского района Приморского края, в семье железнодорожника. Уже в школе, окончив вечернее отделение курсов младших геологов, в летние сезоны работал коллектором в золоторазведочной и гидрогеологической партиях Мугоджарской экспедиции. В 1956 году окончил Ленинградский политехнический институт имени М.И. Калинина. Работал на заводах города Свердловска, был освобожденным секретарем заводского комитета ВЛКСМ, заведующим отделом комсомольской жизни газеты «На смену!», ответственным секретарем газеты «Молодежь Алтая», вновь инженером-конструктором на свердловских заводах, затем спецкором Свердловского комитета по телевидению и радиовещанию, заведующим отделом журнала «Уральский следопыт».

Тимофеева Светлана Леонидовна (30.01. 1936, Челябинск – 07.08. 1980). Преподаватель (1964), старший преподаватель (1964 – 1970, 1970 – 1971), доцент (1971 – 1976, 1976 - 1980) кафедры истории печати, заместитель декана факультета (1973 - 1974), исполняла обязанности декана (1974). Кандидат экономических наук (1965). В 1977 для завершения работы над докторской диссертацией «Партийное руководство печатью в ГДР (1945 – 1976гг.)» была переведена на должность старшего научного сотрудника.

Окончила с отличием отделение журналистики филологического факультета УрГУ (1954 – 1959), досрочно аспирантуру при кафедре политической экономии УрГУ по специальности «История экономических учений» (1961 - 1964). Сфера научных интересов – история немецкой печати. Лауреат первой премии XI смотра научных студенческих работ вузов (май 1958). Член ВЛКСМ (1950), член КПСС (1972).

Работала литературным сотрудником отдела комсомольской жизни редакции газеты «На смену!» (1959 – 1961).

Во время обучения в аспирантуре вела семинарские занятия по политической экономии капитализма, работала в стенной газете «Экономист», в 1962 – 1983 была руководителем семинара пропагандистов при Свердловском промышленном обкоме ВЛКСМ по теме «Два мира – две юности». Тема диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук - «Борьба Социалистической единой партии Германии против ревизионизма и догматизма в марксистско-ленинской экономической науке на современном этапе».

После 1965 г. разработала курс «Критика теории и практики буржуазной пропаганды», большинство тем курса истории зарубежной коммунистической печати («Журналистская деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса», «Печать Французской революции», «Печать ГДР» «Буржуазная печать «США», «Буржуазная печать ФРГ»). Начала разработку курса «История печати Германской демократической республики». Исследования получили признание ученых ГДР – сотрудников секции журналистики Лейпцигского университета. С 1970 – в новый учебный план ввела темы «У истоков американской прогрессивной печати (публицистика Вениамина Франклина, Томаса Пейна, Томаса Джефферсона)», «Реваншистская печать ФРГ», расширила темы «Журналистская деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса», «Прогрессивная печать ФРГ», вела практические занятия по курсам «Информационные жанры», «Литературное редактирование». Неоднократно выступала на межвузовских и международных конференциях, симпозиумах и совещаниях. Член Союза журналистов СССР.В составе делегации Союза журналистов выезжала в ГДР. Руководитель семинара редакторов стенных газет при Октябрьском райкоме КПСС.

Избиралась председателем профсоюзного бюро на факультете журналистики, член ревизионной комиссии областной организации Союза журналистов СССР, член комиссии областного смотра вузовских многотиражек. Участвовала в Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения К. Маркса.Трагически погибла.

C 1959 года — член КПСС.

Я беспартийный, но в конце года получаю от дирекции, парткома, завкома, комитета ВЛКСМ поздравление:
«Дорогой товарищ Мурашев Ю.В.
Поздравляем Вас с Новым 1961 годом – 3 годом семилетки!
Выполняя заповеди Разведчиков будущего, Вы своим трудом вносите достойный вклад в дело построения Коммунизма в нашей стране. Коллектив нашего предприятия гордится такими, как Вы, передовиками производства – носителями передовой коммунистической идеологии. Желаем Вам новых успехов в труде и личной жизни на благо нашей Великой Родины!»