Территория Бога. Пролом
Асланьян Юрий Иванович

Игорь Попов
В зале полутьма. Игорь Борисович стоял спиной к небольшому экрану и менял в аппарате цветные слайды, комментируя моментальные снимки минувшего:

— Тридцать лет назад — территория, которая еще не была охраняемой. В настоящий момент вы смотрите на заповедник глазами главного его разрушителя… До 1991 года самый главный нарушитель режима, которого тогда еще не существовало, — это, конечно, И. Б. Попов: разрушал камень молотком, стрелял глухарей… Это всё вы увидите. Я занимаюсь слайдами давно — с 1968 года. Я вам коротко расскажу о работе геолого-съемочной партии на территории «вогульского треугольника». Забрасывались мы в те сложные, застойные годы только вертолетом. Завозили всё — горючее, тринадцать бочек, до последнего сухаря и коробки спичек. Часть доставлялась вьючным лошадиным обозом — случалось, даже из самой Перми.

Это апрель-май. Обычно после Дня геолога — первого воскресенья апреля. Вот: 5 апреля 1983 года, если мне память не изменяет. Мы высадились на болото, в полутора километрах выше устья речки Хальсории, на правом берегу Вишеры. За восемьсот метров перетащили спальники, печки, топоры, продукты. Нарубили лапника, свалили сушину, вскипятили чаек. Четыре часа вечера. В десять часов у нас уже стояла палатка. Для этого надо выкопать шестьдесят кубометров снега, толщина которого составляла полтора метра.

Ну а тут другой день: высота конька у палатки — два метра пятьдесят сантиметров. Труба торчит. Туда надо спускаться. А мы, браконьеры проклятые, уже трескаем рябчиков. Весенняя охота на них запрещена была всегда. Каюсь, грешны: десять рябчиков мы тогда съели. Ну и несколько зайцев. Нет, я не ем, я фотографирую. Там была полянка, мы ее расширили — десять березок завалили, пять елок. Вручную. У нас была пила-«разлука» — «Дружбы», которая электрическая, еще не было.

Самый хитрый у нас — этот кадр, Чичерин, он же Видякин, Пузырихин и Корченюк. Бегал от советской власти по тайге до 1964 года, потом сдался. Самый старый работник Мойвинской партии, из Бобруйска, из-за рубежа. Из Белоруссии. Как только высадились, начал готовить ужин, пытался разломить ножом кусок соли — проткнул соль, и руку тоже. Ладошку. Ему выписали бюллетень на три дня. Стрелял рябчиков. В общем, занимался хозработами, а мы втроем расчищали аэродром, занимались подготовкой к полевому сезону.

А это уже к концу сезона, в сентябре где-то, в августе, построена избушка — на камеральный период. Обратите внимание: палатка всегда на каркасе, в идеальных условиях она выдерживает три года. Дров море. Потому что в любой момент летом температура может понизиться до минус шести. Последний снег у нас четвертого июля, а первый — двадцать третьего. Лето маленькое. В этой кастрюльке — рябчики, в уксусе…

— Всё еще те? — спросили из публики.

— Нет, уже другие, — улыбнулся Попов. — Тут соленый хариус, а тут — два ящика пряников. С хлебозавода номер два. Порядок у нас был всегда. Все, что временно, это вечно. Лагерь ставится трое суток. Я пятнадцать лет чистого времени прожил в таких условиях. Нарки, печечка — все продумывается.

Во, солнечный день, студенты шарашатся, рюкзаки надели — времени всего одиннадцать часов утра. На работу пошли. Ну это я вам сообщаю, по знакомству, — другим говорю, что тут семь утра. Собака Мойва, лаечка. За одну осень на речке Лыпье с ее помощью поймано восемь соболей. На диктофон записываешь? Смотри у меня!.. Это драга — пятиэтажное сооружение, в ста пятидесяти километрах южнее заповедника, моет алмазы. Такой вот она оставляет после себя техногенный ландшафт: валуны, глыбы, вода мутная. На речке Щугоре. Драга плавает и сама себе делает пруд. Загребает грунт — до двадцати метров глубиной, который внутри промывается, перемывается — и пустая порода уходит по транспортеру в отвалы. Пустая порода, якобы пустая. А на самом деле… За сезон добывается всего два ведра алмазов. У меня тоже есть алмаз, в стеклорезе — за семь рублей у китайца купил. На самой территории алмазных запасов мало — не больше трех ведер. Золота гораздо больше. Специализация партии была золотая, но, как это ни странно, у геологов ни одной золотой вещи нет — пропили, за стакан «Агдама» отдали.

Еще одно полезное ископаемое — горный хрусталь. Одно из месторождений — на Пропащей речке, другое — на Ольховке, еще в 1964 году, когда уже Попов был известен как главный склеротик Мойвинской партии, в двадцать четыре года: я не поставил треугольник через сто метров, рядом с ручейком. Через каждые сто метров у нас рылись шурфы. Проходчик пришел — треугольника нету. А, дескать, Попов — склеротик! И в двух метрах от ручейка давай копать — молодой, неопытный. Выкопал шурф, два метра по воде, — и вся вода ушла в кварцевую жилу. Пошел дальше, вверху уже начал закапываться — с сорока сантиметров пошел хрусталь. Притащил охапку. До 1989 года шла разведка месторождения. Попутно с добычей. До сих пор добывают хитники: таскают хрусталь, облучают его на Южно-Уральской атомной станции — он приобретает золотисто-желтую окраску и продается от двадцати до ста долларов за килограмм. А карат уже ограненного цитрина стоит от одного до трех долларов. Такие вот делаются деньги на нашем сырье, на моем родном сырье. А я нищий, блин, в натуре. Ну, мы ведем всякими методами борьбу там…

Одна из самых красивых речек на территории заповедника — это Вижай. Ялтын-Я — «Священная река» по-мансийски. Потому что вдоль этой реки, в укромных уголках, у манси веками стояли идолы, которым они поклонялись и поклоняются. Вогулы их сами рубят. И стоят боги в лесу по двести лет. Коля Бахтияров, который в 1977 году вырубил очередного идола, назвал его Андрюшей. Старый был Илюша. Потому что тогда у него, у Коли, сын родился Андрюша, а у меня внук — Андрюша… И поставил он Андрюшу на пять лет рядом с Илюшей — богову делу учиться. Спрашиваю Николая: «Ну, как там Андрюша — соображает что-то? Какая погода будет завтра?» — «Да! — говорит. — Молодой, ничего не соображает!» — «А старый чё говорит? Илюша?» — «А старый совсем уже из ума выжил!» — «Так у кого ума Андрюша набираться будет?» — «Так у него, у кого еще — наберется чего-нибудь. Но ты в маршрут иди — погода хорошая будет». Да, предсказывал погоду безошибочно!

В общем, иди за ягодами, за черникой. А брусника фотогенично выглядит, как видите. Я предпочитаю чернику. Земляника выше Лыпьи уже не растет. Где-то заканчивается и черемуха…

А теперь о количестве и качестве снега. Это снежник на восточном склоне Мансипала, есть такой хребет. Итак, 17 июня 1975 года: глубина снега порядка трех метров, протяженность снежника три-четыре километра и ширина метров пятьсот. Вот тут, в перволесье, у стволов берез вытаивают такие воронки глубиной до двух метров. Одну из них вы видите на слайде. Дерево начинает распускаться с 22 июня, появляются зеленые листья над снегом. Это фирн, он плотный: я могу вот здесь стать одной ногой с рюкзаком шестьдесят килограммов — и он будет меня держать. Приезжайте, смотрите. Далеко? Всего пятьсот километров напрямую. Я сорок тысяч километров наездил. За один год.

А это студенты отбирают геохимические пробы. Сейчас, правда, они уже все начальниками стали.

Исток Вишеры. Обратите внимание: навеянные снежники. Преобладающие западные ветры навевают такие сугробы, с которых можно упасть. Один геофизик упал — сломал позвоночник и гравиметр. Гравиметр жалко.

Север хребта. Чувальский Камень. Останец. Одиннадцать часов вечера, солнце еще не село, 22 июня 1974 года. Снежный склон. Студенты смотрят в бинокль, идет ли дым в лагере. Если идет, значит, ужин кто-то варит — можно возвращаться. Если нет, можно еще покататься на снежнике.

Порог на Малой Мойве, где позднее метеорологи устроили пост и определяли расход воды речкой, которая зажата между двух коренных берегов. Весной тут творится черт знает что…

Следы медведей. Они у нас добрые — за все время только два случая было… Весной в петлю попадется лось — приходит охотник, а там уже сидит медведь и говорит: «Лось мой!» Охотник начинает спорить, стрелять, но если даже в упор два раза выстрелишь — трудно сделать это удачно, чтобы наповал. Медведь успевает отвинтить охотнику голову.

Ну, вот Маугли у нас попался — ему медведь выдрал глаз, сломал ребра. Маугли левую руку ему в рот засунул, а правой резал живот ножиком. Пока медведь его грыз. Потом восемнадцать дней Маугли существовал с глазом, висевшим на ниточке, и с распоротым животом, в котором уже буби ползали. Володя давай ему марганцовкой промывать, а он — да перестань, все равно сдохну. А тот лубок ему, шину, глаз отрезал — выкинул. Через месяц Маугли уже пил водку с мужиками. Маугли? Это Ваня Нестеренко, сидел в Ивделе, потом работал проходчиком в соседней партии.

Так называемый камеральный день. Самую маленькую девочку посадили долбить гранит на горе Саклаимсори-Чахль, а мужики сидят у начальника — трафаретики из бумаги вырезают.

Хребет Молебный Камень, южная часть. Где манси приносят своим богам жертвы, которые я называю взятками. В платки, в узелки завязывают шерстяные шарфики, рубашки нейлоновые. В качестве подарков, чтоб соболь ловился. Если олень начнет помирать, идола можно и поколотить — плохо работает. У них отношения простые.

Гора Хусь-Ойка — тоже бог, визирь, помощник главного бога Ойки-Чахль, ферзь…

Родиола розовая — вылезает где-то в начале июня, внизу, около ручейков.

А тут рудорозыскные собаки. Применялись для поиска золота, меди и халькопирита — медного колчедана. Разных рудных проявлений. Колли, а были и эрдели — хорошо работали. И лайки. Порода тут неважна. И овчарки — одна девочка отдала мне свою собачку, чемпиона. Грин — мы его звали Гриня. Золота не было, пришлось взять у Стёпы. Он тут перед полем в ванной мылся, пьяный, упал — выбил три золотых зуба, да… И положил их в мой сейф на хранение. Я говорю: «Стёпа, нечем собаку дрессировать. Можно я твои зубы возьму?» — «Бери, — говорит он, — только не потеряй». Что я когда терял? А Грин был чемпионом области по общему курсу дрессировки, там он предмет находил среди других и тащил хозяину. А нам надо было, чтоб он золото нашел, сел рядом и гавкнул. И вот он, паразит, подбегает к этим зубам, а найти не может — там мох, трава, у него морда тупая. Он чует, что тут где-то, начинает интенсивно рыть — и пока я эти десять метров бегу, там уже куча всего. Я его отталкиваю, он рычит на меня: дескать, сам вали отсюда — я золото ищу, а не ты, у тебя вообще нюха нету.

Один раз девушки его натаскивали. Стёпа кричит: «Я твоего Гриню зарежу! Там бабкин червонец, десять царских рублей!» — «Зарежешь, — говорю, — это чемпион города и области!» Как оказалось, Гриня быстро нашел зубы, в пасть взял — и сидит, молчит. Они ему: повтор! Он раз — и гавкнул, и зубы проглотил. И морду такую удивленную сделал. Три дня мыли золото — не вымыли. Гриня, видимо, через час или сколько отрыгнул где-то зубы — и всё, потерялся царский червонец. Кончилось тем, что я его выучил — все нормально. Отдал его девушкам, они стали работать и нашли золото.

А это гвоздика, которая растет на карбонатах, на мраморах. По ней и ориентируешься.

Олени. Теперь оленей нет, манси спились. Лёня Онянов, который зараз заваливал по три зверя в одной берлоге. Его медведи и съели, 8 мая прошлого года. Пошел петли проверять. Один рюкзак от него нашли.

Манси Мирон ремонтирует нарты. Вот эта деталь — из черемухи, эта — из березы, эта — из елки. Полоз — из красной елки, которая растет на болоте и устойчива к стиранию. На нартах ездить вообще цирк: олени натренированы до упора. Узкая дыра на тропе, между деревьями, — они все четыре в нее лезут, друг на дружку. И им наплевать, зацепилась у тебя нога за березу или нет, оторвалась или нет еще…

Гора, рядом с перевалом Испугавшегося оленёнка. С той стороны начинается река Вишера. Там есть потрясающий каньон — с пятиметровыми сосульками.

Лодка-вишерка. Толкаешься шестом, умеешь — десять километров вверх по течению, не умеешь — три, но вниз…

А это вертолет — за нами прилетел…

После другой, более быстрой публики к Попову подошел я. Задал свой вопрос. Игорь Борисович, собирая лекционный реквизит, вздохнул, покачал большой светловолосой головой.

— Как говорит один знакомый финансист, ни копейки сомнения: так оно и было. Идрисов был похож на моего младшего сына — тот, когда по разным каналам мультики идут одновременно, смотрит сразу два телевизора. Только что сейчас об этом говорить? Вы меня поняли? Кстати, Алёша Бахтияров передает вам привет и говорит, что он не вогул, а манси! Вогулы, говорит, это не мы, а какие-то другие племена.

Может быть, все может быть. Но на Вишере вогулами называют Бахтияровых и других манси. Вогулы, вольные люди. Рыбу солят, мясо вялят, чернику варят — без сахара, грибы сушат, а клюкву хранят на холоде. Огородов не разводят, заборов не городят. Пасут оленей, охотятся и играют на нарс-юх — трехструнном щипковом инструменте, который мастерят из ели, в форме рыбы с раздвоенным хвостом, на котором крепятся колки.

И вообще, Бахтияровыми не Азия завершается, а начинается тот самый Запад — на Молебном Камне, где проходит граница между Европой и Азией. Запад — это Западный Урал, Восточная Европа, Западная, Атлантический океан, за которым, мужики рассказывали, есть какая-то Америка. А центр мира — здесь, на Цитринах, у подножия светло-зеленого, будто покрытого патиной, голого, могучего Ишерима.

Полетел Алексей Бахтияров на юго-запад, в город Красновишерск, впервые. Дали геологи две тысячи своему другу — на расходы. И Бахтияров, узкоглазый, кривоногий, щуплый, с черной, густой, длинной, как у Конька-Горбунка, гривой, забрался в какой-то бар и начал активно угощать местное население — аборигенов. Хотя, если честно, его предки первыми появились здесь три тысячи лет назад, в ранний железный век, который ученые называют ананьинской археологической культурой. Так что помолчите — кто тут хозяин.

Алексей то и дело выглядывал на улицу и кричал прохожим оленеводам: «Русские, друзья, заходите — угощаю!» Ну, эти, конечно, мимо не проходили.

Когда геологи Алексея нашли, он уже был за пределами разговора. Поэтому тело вогула в салон Ми-8 внесли молча, вместе с коробками продуктов и мешками цемента, предназначенного для строительства домика. И всю воздушную дорогу, то есть полтора часа, Алексей не только молчал, но и не двигался.

А когда вертолет подлетел к Цитринам, выяснилось: машину не посадить — такой дул ветер в трубе между гор. Пришлось приземляться на самом Ольховочном хребте, хотя понятно стало: пятидесятикилограммовые мешки придется таскать вниз, за триста метров, на своих плечах. Но выбора не было, потому что была труба, да какая — что там аэродинамическая…

Да, как только стих шум-гул винтов, Бахтияров открыл глаза, поднял голову и вскочил так, будто сутки проспал трезвый у себя дома: почувствовал вогул, что вертолет опустился с небес туда, где тысячу лет стоял чум его вольных предков. Он вскочил и безо всякого вербального перехода включился в лошадиную работу: геологи отнесут по мешку, охотник — два. И никакого синдрома, раскаяния и жалоб на неудавшуюся жизнь.

В июле он насобирает дикий лук, растущий по берегам таежных речек, засолит ведро — и на год ему хватит. А сегодня поймает пять хариусов, накормит детей. Хотя, конечно, здесь эта рыба не такая крупная, как, скажем, на Печоре, но что Бахтиярову до Печоры? Его родина здесь, где на склоне Ольховочного хребта тысячу лет простоял чум вогульских предков. А Бахтияров родину на рыбу не меняет. Пусть морда у печорского хариуса тупее, тупоносей, зато местная вкусней. И вообще, при чем тут чья-то морда или усатая харя…

Правда, один раз Алексей попал на Мань-Пупы-Нёр, плоскогорье в верховьях Печоры. Да и то олени завели — пять дней двигался за ними по тайге. Это вам не два часа на вертолете! Подивился тамошним останцам — каменным столбам в горной тундре, похожим на окаменевших идолов. Ну и что? Молебный не уступит причудами времени.

Завершалась первая неделя после убийства Идрисова. В тайге стояла тишина. «Кажется, придется сдаваться и все сдавать», — по-хозяйски размышлял Василий. Он заметил, что произнес эту мысль вслух, наверное для кошки, сидевшей у печи и внимательно наблюдавшей за хозяином.

Светлана привезла эту рыжую Мусильду котенком из городской конторы заповедника для борьбы с лесными мышами. Полевок и крыс там не было. Когда подросла, кошка начала ловить мышей безжалостно: придет, принесет мышку, покажет — вот, мол, работаю — и только потом устраивает трапезу. Простая домашняя кошечка превратилась в неистовую террористку: давила птичек от снегиря до кукушки, бурундуков, белок и голенастых зайчат размером больше себя, а однажды обнаглела — принесла горностая. Через год Василий заметил, что у Мусильды сепаратный мир с норкой, бегающей по двору, — зверь кошке, похоже, был не по зубам, поэтому она делала вид, что не замечает его.

Осень 1996 года выдалась урожайной на еловую шишку, поэтому зимой вокруг дома собралось много клестов-еловиков, которые постоянно копались в трухе в большом и пустом сарае. Мусильда нападала на них из-за поленницы дров и сытая приходила домой ночевать. В конце зимы Василий заметил, что по пять-десять придушенных птичек она начала оставлять на ночь в сарае, но к утру от этих заготовок оставался только пух. Сама она их съесть не могла, поскольку дверь закрывалась, а вентиляционные продухи в подполе наглухо забиты паклей. По следам Василий понял, что ворует куница или соболь, или метисы — «кидусы» по-научному, которых он встречал здесь даже с красноватым мехом. В декабре он увидел, как куница гоняет по укатанной «бураном» вертолетной площадке здорового зайца. Он закричал, и она убежала в лес. Заяц подпустил Зеленина метров на пять и, оправившись от шока, рванул тоже, но в другую сторону. «Наверно, она ходит в сарай за клестами», — подумал Василий и решил отловить зверька, опасаясь за жизнь кошки: куньи сильнее кошачьих — так, росомаха справляется с рысью.

В марте Василий проснулся от стука на веранде — по звуку было похоже, что какой-то зверь спрыгнул с чердака. Он подумал, что это большой полосатый кот заявился в гости с Цитринов, за сорок километров. Но это было нереально — трудно не погибнуть в дороге, в когтях соболей. Василий взял фонарик и посветил в окно из кухни на веранду: над картонной коробкой с продуктами торчал пушистый хвост, не кошачий. Зверек, взбешенный светом, начал бросаться на стекло, сползая по нему, скрипя большими черными когтями. Пришла Светлана. Сказала: «Прелесть какая завелась!» — и ушла спать. По распластанному на стекле меховому пузу он понял, что это самка, и сразу назвал ее Кунигундой.

Вскоре куница стала приходить на веранду днем, поскольку ей понравилась нанизанная на нихромку, висевшая гирляндами оленина, которую принес Бахтияров. Сороковой, наверное, прыжок оказался успешным, но она не стала сразу грызть мясо, а просто перерезала зубами проволоку. Заслужила. Она не наглела — съедала два-три куска, как с шампура, и уходила. В апреле, когда потеплело, дверь на веранду держали открытой. Кунигунда проходила на кухню, проверяла кошачьи миски. А однажды они увидели, как куница и кошка прогуливались мирно по насту, рядышком, видимо о чем-то беседовали на своем зверином языке.

Как только Холерченко с бандой свалил в сторону, Василий связался с Бахтияровым по рации и попросил вернуть шестнадцатый калибр, который вогул брал у него доя обороны от медведей, таскавших в начале лета оленят.

Они встретились на середине тропы. Василий повернул голову и увидел на золотистом стволе сосны потемневшие насечки, вырубленные вертикально.

— Что тут написано?

— Осенью здесь прошли три мужика, две женщины и собака — к стойбищу на Лиственничном.

Алексей принес ружье и унес здоровенный арбуз детям, никогда не видевшим южное чудо. От банды остался.

— Скажу им: такая клюква на болоте выросла, зеленая еще, — улыбнулся Бахтияров на прощанье.

Возвращаясь на Мойву, Василий с улыбкой подумал: если бы предложили выбрать нацию, то стал бы вогулом — маленьким, кривоногим, заплатанным. Победителей воспринимал как красномордую мразь, вечно жующую «орбит». А манси даже на том свете занимаются любимым делом — пасут оленей, ловят рыбу или хлещут белое пойло. Николай, отец Алексея, пить пил, но даже в самом запредельном состоянии замолкал, когда спрашивали о языческой вере. Потому что вера для вогула — святое. Не для публики. Недавно Алексей обещал Василию рассказать о своем боге. Жаль, не успел…

Не знал милицейский полковник Мамаев, что еще в 1774 году вогульский сотник Егор Андреевич Соловаров и Кондратий Семёнович Бахтияров «со товарищи» обратились в Соликамскую воеводскую канцелярию с просьбой выдать им грамоту на земельные угодья взамен подлинной, сгоревшей в селе Верхняя Язьва. По эту, по западную сторону Уральского хребта владения новокрещеных вогулов находились в верховьях Язьвы, тянулись к северу до Помянённого Камня, до Кваркуша и далее — до Печоры. В 1775 году Александр Борисов, Соликамский воевода, выдал вогулам копию грамоты на владение землей, размеры которой равнялись хорошему государству.

Странное это понятие — вишерские финно-угры. Может быть, «странные» от слова «страна» — большая страна с небольшим населением. Я всегда удивлялся количеству совершенно необычных для пятнадцатитысячного городка людей. Удивлялся потом, когда стал взрослым. А с какого-то детского ракурса запомнил одного стройного мужчину в яловых сапогах гармошкой и такой папиросиной «Беломора» в зубах — с пережатым гармошкой бумажным мундштуком. Однажды я, восьмилетний пацан, обратил на него внимание у библиотеки, что была в одном из бараков Лагеря. Так разбрасывает свои карты судьба — мы снова встретились с ним, через тридцать пять лет. И тогда я узнал, что он мой земляк и моего героя — Алексея Бахтиярова — тоже. Да, земляки по планете. Какое-то всемирное землячество угров. Помнится, я встречал его фамилию в гостевой книге заповедника, на Цитринах. Да каждый из моих героев — это вариант Васи Зеленина, с другим днем, годом и местом рождения. Впрочем, Эник еще и родом из-под Санкт-Петербурга.

В Вишерском заповеднике случались «черные» дни. 15 августа 1996 года был убит директор заповедника Р. К. Идрисов. Ему было всего 37 лет.

История и цели создания

С 1983 года в местных средствах массовой информации велась оживлённая дискуссия о проблемах особо охраняемых природных территорий Пермской области. В ходе нее был впервые поставлен вопрос о необходимости расширения границ государственного природного заповедника «Басеги» и создания на землях Прикамья комплекса заповедных территорий.

В 1985 г. на кафедре биогеоценологии и охраны природы Пермского государственного университета (ПГУ) Л. Яровой была подготовлена и защищена дипломная работа «Первичный проект организации заповедника «Вишерский» (научный руководитель – зав. кафедрой, профессор Г.А. Воронов). Эти материалы впоследствии легли в основу проекта создания заповедника «Вишерский».

Летом 1986 г. кафедра биоценологии ПГУ организует комплексную экспедицию для исследования территории будущей ООПТ, сбора материалов о ее животном и растительном мире. В ходе этой экспедиции были проведены масштабные исследовательские работы в долине р. Ниолс, на хр. Муравьиный Камень и г. Мунин-Тумп. В них принимали участие сотрудники кафедры В.А. Акимов, С.П. Стенно, И.В. Лодыгин, заместитель директора заповедника «Басеги» по науке В.З. Рубинштейн.

Кропотливые подготовительные работы по научному обоснованию заповедника «Вишерский» и подготовке необходимой документации были успешно завершены под руководством проф. Г.А. Воронова к концу 1988 г., и с 1 января 1989 г. начал функционировать Вишерский участок заповедника «Басеги». Первоначально он был выделен на правах лесничества в пределах границ уже существующего одноимённого охотничьего заказника.

В 1991 г. в соответствии с Постановлением Совета Министров РСФСР от 26.02.1991г. этот участок был преобразован в Государственный природный заповедник «Вишерский» общей площадью 241,2 тыс. га и охранной зоной 52,2 тыс. га. Поэтому официальным Днем Рождения заповедной Вишеры считается 26 февраля.

В разные годы заповедник «Вишерский» возглавляли Виктор Иванович Иванов (1991 – 1993), Рафаэль Камильевич Идрисов (1993 – 1997), Игорь Борисович Попов (1998 – 2003), Павел Николаевич Бахарев (с 2004 г.).

Роль в охране природы

Заповедник организован в 1991 г. для сохранения и изучения природных комплексов западного макросклона Северного Урала на территории Пермской области. Заповедник «Вишерский» является одним из крупнейших по площади (242,2 тыс.га) на территории Европейской России. Это служит надёжной основой, гарантией сохранения его биоразнообразия и природных экосистем. Горно-таёжные верховья р. Вишера являются одним из немногих на Урале мест, где человеческая деятельность практически не затронула естественное состояние природных сообществ. Горно-таёжные массивы Вишерского Урала представляют собой естественное южное продолжение «Девственных лесов Коми» - объекта Всемирного природного наследия ЮНЕСКО, получившего этот статус в 1995 году, что говорит о необходимости и важности сохранения таёжных массивов Вишерского Урала как природного эталона. Особую экологическую значимость этого массива коренных таёжных лесов придаёт тот факт, что в отличие от «Девственных лесов Коми» вишерская тайга относится не к Печорскому, а к Волжскому бассейну. То есть территории, исторически подвергнувшейся гораздо большей антропогенной нагрузке, где подобные первозданные уголки представляют особую ценность. Наличие строгого режима охраны обеспечивает сохранение богатого видового состава флоры и фауны.

В один из августовских дней 1997 года Валентине Романовой, прокурору Красновишерского района, позвонил сотрудник государственного заповедника «Вишера» и взволнованным голосом сообщил, что уже третий день на связь не выходит директор  Рафаэль Идрисов. Звонил его жене,  она сказала, что он, ушёл  проверять кордоны, и пообещал долго там не задерживаться.

Валентина Петровна поинтересовалась у сотрудника заповедника:

- А вы сами не пробовали его найти?

На что тот ответил:

- Да, несколько раз связывался с кордонами по рации,  его никто не видел.

- Может, он в дороге заболел или произошёл несчастный случай, и поэтому вовремя не пришёл на метеостанцию Мойва? - предположила прокурор.

- Да  он здоровый, как лось! – ответил сотрудник заповедника.- Последний раз он выходил на связь с кордона Цинтрин, и больше с ним связи не было. Тайга-то, шагами не меряна.

Заканчивая разговор, прокурор сказала, что если завтра Идрисов не даст о себе знать, то она пошлёт следователя и своего помощника на розыск директора заповедника.

На кордоны часто приезжают учёные, они изучают таёжную флору и фауну, а также ведут наблюдение за погодой. Инспекторы должны пресекать случаи с браконьерством. В тайге можно встретиться с различным зверьём: с бурым медведем, росомахой. Северный олень не редкость в этих заповедных местах. Непростая служба у инспекторов, они жили на  далёких кордонах вместе с жёнами. Зарплата небольшая, но тайга снабжала ягодами, грибами. В реках водится рыба, да и без мяса зверя инспекторы не остаются.

Идрисов знал все тропы между кордонами, ему не раз приходилось в одиночку по ним хаживать - заблудиться в тайге он не мог. Поэтому подобная версия сразу отпала. Возможно, он в глухомани услышал выстрелы браконьеров и потом напоролся на них. Чтобы  замести следы, они могли его убить. Эта версия была более правдоподобна.

Романова припомнила совсем недавнюю встречу с директором  Рафаэлем Идрисовым. В прокуратуру пришла письменная жалоба от пяти работников заповедника. Они писали, что новый директор незаконно лишил их квартальной премии. Ситуация требовала разрешения, и прокурор направила своего помощника  разобраться в нарастающем конфликте инспекторов заповедника с директором Идрисовы. Помощник прокурора проверила все приказы по заповеднику и не нашла мотивов для реагирования. Все  они были наказаны за трудовые нарушения: Василий Зеленин отказался от работы по гостевому домику, другие не выполнили плановое задание. Помощник, разговорившись с  инспектором по кадрам, узнала, что директора не любят в коллективе. Идрисов раньше работал в заповеднике «Басега» главным лесничим и там случился конфликт с сотрудницей, и его вскоре перевели к ним в заповедник.  Не нравилось им, то, что он был вегетарианцем. Инспектор не могла понять, как можно жить в тайге и  не сеть мяса. «Он  очень сложный человек. Да вы пораспрашивайте людей, они многое могут сказать»,- заключила она. Ходили разные разговоры об Идрисове, что порой он был не справедлив, заносчив.

Тогда районный прокурор  решила пригласить Идрисова к себе и побеседовать с ним. После  звонка, он вскоре появился  у неё в кабинете. Тихо постучал в дверь и, оказавшись в кабинете, робко стоял у порога.

– Да вы проходите, и присаживайтесь поближе,- пригласила директора Валентина Петровна.

Смуглый, худощавый, высокий ростом, узкое азиатское лицо. Возраст примерно около 35 лет, определила прокурор. От её опытного взгляда не ускользали всякие мелочи, которых в работе прокурора не должно быть. Она уже знала, что он имеет на иждивении троих детей, непьющий. Понимала, что у директора заповедника просто не хватает жизненного опыта, а энтузиазма через край.

Валентина Романова сказала ему, что с его стороны явных нарушений нет, и посоветовала ему  с коллективом не быть излишне требовательным и категоричным:

- Вот вы лишили их премии! Но в некоторых семьях есть малолетние дети, а заработок у инспекторов невысокий, они считают каждую копейку. Надо всё же порой входить в их положение. Человек вы  у всех на виду, к вам люди присматриваются, и ваши всякие новации будут принимать в штыки. Хотя, возможно, вы будете правы. Надо считаться с  жизненными реалиями.

Идрисов сидел на стуле и внимательно вслушивался в слова прокурора. Она на него произвела приятное впечатление. Красивая, и когда она поворачивалась головой к окну, то её профиль чётко вырисовывался,  словно на картинном полотне. Идрисов согласился, что поторопился с лишением премии, возможно, надо было объявить выговор и этого достаточно на первый раз. Прощаясь, подарил небольшой обработанный  кусок  желтоватого цитринового камня - подставку для ручки. Проводив его до двери, Валентина Романова подумала: «Как бы он дров не наломал: люди живут в суровом крае, и тайга их кормит». Тогда она не могла предугадать, что с Идрисовым она видится последний раз и с ним скоро случится трагедия.

После своего назначения  директор Идрисов сразу стал наводить трудовую дисциплину.  Жил скромно с семьёй в  деревянной пристройке конторы Красновишерского заповедника. Трезвый и требовательный руководитель не пришёлся по душе некоторым инспекторам заповедника. При прежнем директоре дисциплина хромала, некоторые инспекторы позволяли себе бить зверя  втихаря в заповедной глуши. «Бог высоко, а местное начальство далеко»- так порой рассуждали они. В заповеднике всё было: рыба хватала голый крючок, непуганая птица подпускала близко человека с ружьём, зверь далеко не уходил, услышав чьи-то шаги по земле. Казалось, что это просто рай для охотников и рыболовов в государственном заповеднике. С приходом Идрисова всё понемногу стало меняться. Выстрелов в тайге становилось меньше, а если и браконьерили, то уже с оглядкой по сторонам. Написав жалобу, понадеялись, что районный прокурор даст делу ход, и они избавятся от Идрисова. «Он вегетарианец. Как так? В тайге жить и не есть мясо? Тогда, что нам травой подножной кормиться?» - не унимались различные «доброхоты». Другие с тихим равнодушием наблюдали, чем же закончится это противостояние.

Перед самым вылетом следственной группы Валентине Петровне позвонили из конторы заповедника и сообщили, что нашли тело Идрисова в речке малая Мойва в нескольких километрах от  кордона, к которому шёл Идрисов. Получив последние указания, прокурорский следователь с оперативной группой вылетел на вертолёте к кордону.

Труп директора доставили в морг и обнаружили на теле огнестрельную рану. Стало ясно, что стреляли практически в упор.  Кто мог застрелить директора заповедника?  Инспектор Зеленин принимал активное участие в поисках пропавшего Идрисова. Следов на месте убийства никаких нет.  Версии были различные: могли застрелить браконьеры, имевшие давний зуб на Идрисова или случайные люди, порой шаставшие по дремучей тайге. Вышел он с кордона Цинтрин на  метеостанцию Мойва и к вечеру должен быть там. По таёжной тропе около шестнадцати километров. Раньше в этих глухих местах  добывали алмазы и полудрагоценный камень цитрин.

Валентина Романова приказала связаться с инспектором кордона Цинтрин и выяснить все детали пребывания Идрисова там. Оказалось, что директор заповедника был не один. Как так? В конторе заповедника утверждали, что он ушёл с проверкой кордонов один. Тогда откуда взялся ещё один человек? Удалось выяснить, что с ним пошёл студент - биолог, приехавший на практику из пермского университета. Однако в приказе по заповеднику был только один Идрисов.  Прокурорский следователь отправилась в контору заповедника выяснить некоторые подробности. Она разговорила  уборщицу, и та поведала следователю, что накануне, когда все ушли с работы, появился студент. Он ходил во дворе, не зная, чем  дальше заняться. Идрисов немного задержался на работе, готовясь к завтрашнему дню, и,  когда выходил из конторы встретил студента и предложил ему отправиться в командировку вместе с ним. Тот обрадовался такому повороту, ему поднадоело сидеть за столом в тесном кабинетике и знакомиться с делопроизводством.

Утром, как только рассеялась ночная хмарь, и небо только начало светать, они встретились у конторы, и ушли в тайгу.

У прокурора Валентины Романовой возникла новая версия, что возможно, у них  в дороге возникла ссора, и студент мог его убить. Стали искать,  куда мог подеваться студент.  Быстро связались с пермскими оперативниками, чтобы они выяснили, где находится студент, и доставили его на допрос в Красновишерск.

На следующий день он сидел  в кабинете районного прокурора. Студент от волнения еле говорил и лицо подрагивало. Из сбивчивого рассказа стало понятно, что его в тайгу на маршрут пригласил  Идрисов. Дальше он говорить не стал, опасаясь, что его  могут убить, если он назовет имя преступника. Прокурор Романова  убедила, что бояться не нужно, и он должен помочь следствию найти убийцу, а иначе его самого будут подозревать в смерти директора.

Утром в день убийства они вместе с Идрисовым доехали на лесовозе до поселка Велс,   затем вышли к реке Вишере.  Идрисов шагал уверенно: дорога ему известна.  Дошли до кордона Цитрин, там попили чаю и после полудня, когда солнце стояло в зените, пошли по тропе, петлявшей  по тайге, преодолевая небольшие, но быстрые речки, чтобы попасть на метеостанцию Мойва. Идрисов сообщил Василию Зеленину, что выходит с  кордона и    к вечеру  будет у него на метеостанции. Он не сказал, что  будет не один. Шагать по тайге не просто, тропа выводила к скользким речным берегам,  заваленным буреломом. Течение быстрое, на перекатах вода бурлила, стремясь вырваться из теснины берегов. За спиной висели тяжёлые рюкзаки. Студент  от непривычки с трудом дышал и немного отстал от Идрисова, который шёл впереди, легко ступая по земле.  Студент видел впереди только его  мелькающую спину. Тропа была узкая и сырая, она вся заросла густым кустарником и высокой травой. Она повела в сторону. Студент заметил, как из плотного кустарника появился мужчина  в брезентовом плаще с низко опущенным капюшоном. В руках у него было охотничье ружьё. Лицо искривилось, глаза сузились, он что-то проговорил сухими сжатыми губами и навскидку  выстрелил в  Идрисова. Заповедная тишина разорвалась от выстрела. Студент  от испуга остановился, и ему показалось, что ноги приросли к земле. Сдерживая себя, чтобы не сорваться на крик, он что было сил, бросился обратно по тропе. Тяжёлый рюкзак тянул назад. Ему хотелось сбросить с себя этот груз. Жадно хватая воздух ртом, он бежал, и ему всё казалось, что человек в плаще с ружьём гонится за ним, ломая кусты. Так он бежал, задыхаясь от быстрого бега, всю ночь, даже не остановился на кордоне, на котором они были совсем недавно. Немного пришёл в себя, только оказавшись на берегу Вишеры. Весь день ходил по берегу реки. Погода не складывалась. Небо от горизонта до горизонта заволокло  облаками, они были готовы, пролить дождём. Вдали послышался приглушённый стукоток мотора.  Вскоре появилась лодка с рыбаками. Студент громко закричал и призывно замахал руками, чтобы привлечь  их внимание. Лодка сбросила  скорость и мягко ткнулась носом в берег. Студент, унимая зубную дрожь, сказал,  что заблудился в тайге и ему нужно попасть в Красновишерск. Рыбаки оставили его в посёлке  Вишерагорск. (это было недалеко  от районного города). Была уже  глухая ночь. Звёзды ярко мерцали  в тёмном провале глубокого неба. Студент, не заходя к своей тётке, прямиком  отправился на автостанцию и ночным автобусом уехал в Пермь.

Прокурор Валентина Романова подробно ознакомилась с личными делами всех инспекторов, и оказалось, что Василий Зеленин тоже был лишён квартальной премии.  В кабинет пригласили понятых, и студент внимательно посмотрев на разложенные, на столе фотографии,  указал на инспектора  Зеленина.

Для ареста Зеленина из Перми прибыл на вертолёте ОМОН.  Романова вызвала к себе заместителя Идрисова и сказала, чтобы он по рации связался с живущим на кордоне Зелениным и предупредил его о том, что к нему прилетит группа геологов, и привезут продуты питания. Они сделают только промежуточную посадку и полетят дальше на север. Романова сама возглавляла операцию по задержанию преступника.

Вертолёт поднялся вверх и сквозь иллюминатор открывался прекрасный вид. Насколько хватало глаз, раскинулось бескрайнее зелёное поле тайги. Быстрые речки искрились серебряными нитями. Вдалеке высились горные хребты.

Рядом с  метеостанцией «Мойва» текла мелкая речушка, заросшая по пологим берегам травой. Два рубленых дома.

Один жилой, в котором жил Василий Зеленин и его гражданская жена Светлана, другой для гостей, они частенько приезжали не только из Перми, но  и из Москвы и Санкт- Петербурга.

Увидев летящий вертолёт, инспектор Зеленин вышел из дома и стоял в сером брезентовом плаще  ожидая, когда он приземлится.  Первыми выпрыгнули на землю бойцы ОМОНа, они заломили Зеленину за спину руки, защёлкнули наручники и отвели  в дом.  Зеленин был растерян и подавлен. Лицо у него приобрело  белый оттенок. Прокурор  решила поговорить со Светланой. Возможно, она что-то расскажет и  появится зацепка. Светлана худощавая телом, в свободном вязаном свитере. Она закончила исторический факультет и была образованна. Познакомились они с Василием Зелениным на Валааме, где работала экскурсоводом. Она сразу плохо отозвалась о директоре заповедника, как о человеке. «Моего мужа Идрисов ни за что, ни про что лишил премии. Его все здесь ненавидят!». Она это говорила эмоционально и жестикулировала руками, словно ими дополняла свои переживания. «Я даже написала про него частушки, могу спеть». По просьбе Валентины Петровны она принесла  исписанный листок. Он будет приобщён к уголовному делу.

Как выяснилось, в день убийства, во второй половине дня, Зеленин отсутствовал дома. 

Валентина Петровна решила на месте допросить инспектора Зеленина. Она увидела суховатого человека, руки у него слегка подрагивали, выдавая его.

– Зеленин, вы сознайтесь в убийстве Идрисова.

- А почему вы считаете, что я убил его?- В глазах у него промелькнула еле заметная злость. – Сначала докажите!.. А потом уж обвиняйте, - передёрнул острыми плечами, словно от озноба инспектор.

– У нас есть показания свидетеля.

– Какого ещё свидетеля? Там никого не было,- невольно вырвалось у Зеленина.- Идрисов же был один.

Подумав, он решил во всём сознаться. «Убил его из-за личной неприязни, он плохо относился к работникам заповедника, вот злость и накипела». Зеленин рассказал, что, примерно рассчитав, когда директор Идрисов появится у них на кордоне,  пошёл ему навстречу по тропе. Встретил его,  примерно около двух километров от кордона, и как только  Идрисов появился , сразу выстрелил  навскидку. Тело убитого директора  дотащил до речки и сбросил его в воду.  Постоял немного на берегу, наблюдая, как тело уносит ниже по течению, и пошёл к себе на метеостанцию. Ружьё не выбросил, а закопал возле дерева на кордоне.

Об убийстве директора заповедника писали тогда многие газеты. Прокуратура области взяла ход расследования под свой контроль.

Прокурор Валентина Романова в суде поддерживала обвинения, она смогла убедить суд в том, что совершенно тяжкое преступление против личности. Но некоторые инспекторы и общественный представитель эмоционально защищали Василия Зеленина, считая, что директор Идрисов сам спровоцировал его. В заповеднике конфликт между инспекторами и Идрисовым назревал не один год, и подсудимый  самосудом поставил в нём точку, таким способом разрешив его. Он, наверное, не думал о малолетних детях Идрисова, когда нажимал на курок ружья.

Суд определил Василию Зеленину меру наказания десять лет в лагере строго режима. Жалоба, поданная адвокатом в Верховный Суд, осталась без удовлетворения.  Вскоре  его жена Светлана уволилась из заповедника и перебралась работать в другой район.

Удивительное дело история и факты. Читаю и удивляюсь. А ведь я сам работал в этом заповеднике и лично знал всех упомянутых героев. Уволился только немного раньше чем Идрисова застрелили. И историю всё знаю очень хорошо. Правда, в рассказе лишь одна, - его застрелили и застрелил Зеленин. А вот, где и при каких обстоятельствах, и по какой причине - абсолютная неправда. Наверное художественный вымысел.
Да, Идрисов был незаурядным человеком. Умел везде пролезть, договориться, надавить. Хозяйственным был, умело всё вел. Условий для работы тогда практически не было. Сам удивляюсь тому как мы умудрялись выживать. Но жили и работали. Наблюдали за животными, шугали браконьеров. Один недостаток был у Идрисова - людей он не любил, особенно местных.
Да и к сотрудникам относился так же. Снабжение продуктами было просто "на высоте". Часто жили на подножном корме. В то время как Идрисов хвалился, что его инспектора могут неделю на горстке риса жить и работать. Мой друг и бывший коллега Олег Желтышев, рассказывал, как он голодая караулил избу на посту Лыпья весной, после смерти бабы Симы. Когда от голода он решился сходить поискать картошки в доме умершей старушки. Для этого нужно было перейти через Вишеру, которая вот-вот вскроется. Голод выгнал его на реку и ему буквально повезло. Как только он вернулся, за его спиной затрещал лед и река пошла. Он выжил. Кстати, Идрисов лично мне рекомендовал искать кедровые шишки под двухметровым слоем снега, на полном серьезе, будучи твердо уверенным в своих познаниях поиска пищи.
О потере ног Валерием Никифоровым, тут я считаю что Идрисов особо не виноват. Валерия напоили туристы и бросили уйдя в горы, не ожидая что тот пойдет за ними. Никифоров попал в снежный буран на перевале и отморозил обе ноги. Позже, он почему-то продолжал работать. Хотя нуждался в лечении, которое ему тогда никто не смог оказать. Слышал, что медики разводили руками. Вот и потерял он обе ноги. Хороший мужик, кстати, очень добрый и талантливый. Живет где-то сейчас в деревне. Женился кстати, если не путаю на жене Идрисова, но на другой. Та что первая была.
Вернёмся к Идрисову, точнее к причинам его гибели. Один из любимых приёмов управления персоналом на территории был приказ - рубить тропу на Тулым. Попробую в красках описать для понимания. Тайга на территории заповедника практически - непроходимая, особенно со стороны Вишеры. Многослойные завалы деревьев, болотистая местность и прочее. Так вот часто для того чтобы уволить человека за невыполнение приказа, давался невыполнимый приказ: рубить тропу на Тулым. Рубить следовало топором, пил и бензина на это не выделялось. Зайдите с топором в густой лес с буреломами и представьте, как вы это будете делать. Конечно, получив такой приказ его слали матом прямо по рации. Это документировалось в журнале и неугодный работник тут же увольнялся.
Хотя не могу признать и другое, все заслуги работников поощрялись незамедлительно. У самого в трудовой книжке есть записи с поощрениями за задержание банды сбежавших преступников, за спасение жизни человека и оперативное налаживание связи с отдаленным кордоном. Приключений хватало нам, так и жили...
Но вернёмся к убийству. Незадолго до известной всем трагедии, Идрисов отправил группу богатых туристов на вертолете прямо на кордон Мойва к Василию и Светлане Зелениным. Мы все считали их мужем и женой, кстати я одновременно с ними на работу устроился и некоторое время жил с ними вместе. Поэтому очень хорошо знал каждого.
Так вот группа этих туристов оказалась очень блатная, напившись они изнасиловали Светлану. Василия тогда на кордоне не было, его отправили на какие-то работы на реку Мойва (тропу рубить). Так вот, выйдя в следующий день на связь, Светлана потребовала привлечь милицию. На что Идрисов ей отказал в грубой форме. Заявив, что она сама виновата и соблазнила мужиков виляя задом. Сами понимаете в какое безвыходное положение попали Василий и Света, связь с миром только строго через Идрисова. Другие сотрудники боятся ему перечить. В итоге Василий и решил убить Идрисова при первом случае.
Не знаю, где он нашел оружие и патроны. Но как только Идрисов прилетел на Мойву, Василий вышел на встречу и подкараулил его вблизи стоянки. У Идрисова был гайморит или что-то в этом роде. С желудком проблемы, он часто бегал в сортир. Как раз там его и поймал Василий. Пристрелил он его прямо в сортире за этим самым делом. Студент, услышав выстрел сбежал и что-то я не припомню того что он видел убийцу. Насколько мне известно ОМОН прилетал прочесывать всю тайгу и этим занимался даже некоторое время. А Василий через некоторое время решил признаться сам, так бы и не нашли никого наверное.
По поводу многодетности Идрисова, тут вы тоже ошибаетесь друзья. Ребенок у него был только один. Хотя вру, второго ему родила его гражданская жена. Взял он себе в жены женщину у которой просто не было выхода. У неё было к тому времени уже трое детей. Эта была дочь одного из сотрудников заповедника, забыл фамилию. Дом их на краю поселка Вая был. Брать её никто уже не собирался, а тут такой постоялец на дому. В общем так и сошлись они. Правда не скажу, что отношения у них были хорошими. Он больше пользовался дармовыми сексуальными услугами и платил за это продуктами и одеждой. Причем был женат в то время, правда не жил уже с женой и сыном.
Такие дела... Не всё так просто.

В 1953 г. для улучшения меха уральских соболей в горную кедровую тайгу верховьев Вишеры завезли 94 баргузинских соболя и расселили по реке Велс – крупный приток Вишеры. Был организован заказник площадью около 500 квадратных километров, соболь прижился, но вскоре заказник вскоре упразднили, и баргузин растворился в местном гибриде соболя и куницы - кидусе, приняв его окраску и размеры (спасибо за информацию Олесе Лоскутовой).
Тема эта всплыла в паблике Вишерского заповедника. В комментарии пришел Виктор Бушменев, охотник и охотовед по образованию, писавший диплом по теме «Интродукция соболя баргузинского кряжа в Красновишерский район Пермской области». Я показал ему фотку соболя-метиса добытого на территории современного Вишерского заповедника. И получил ответ: «Если бы эксперимент с «баргузинами» удался, сейчас в классификации соболей был бы новый кряж, «вишерский». Это была бы гордость советской школы охотоведения, самый крупный в России и мире соболь с тёмной остью и с серебром на кончиках волос».
К идее рационального использования промысловой фауны вернулись в 1970 году, создав Вишерский охотничий заказник на площади в 167 тыс. га. Как он функционировал, неизвестно. В 1991 г. вдруг победила парадигма полной заповедности, и Вишерский заповедник обнял весь северо-восточный угол Пермской области, поглотив заказник. Пользование средой или недрами отныне исключалось. Но времена начались тяжелые, и я хотел рассказать, во что это вылилось в 2000-х годах. Я был в заповеднике с 2002 по 2008 гг. пять раз, в разные сезоны.

Впервые я оказался в заповеднике сентябре 2002 году, страстно желая познакомиться с горами Вишерского Урала. Месяцем ранее я для себя открыл Уральские горы, влюбился и хотел продолжения. Сбежал с учебы в универе. С братом мы посетили Чувальский хребет и прилегающие к нему места пешком – это открытая для посещения территория заповедника. Нам встретился огромный северный олень и заделался в провожатые. Подошел, мотая огромными рогами — мы напряглись, похрипел и потом брел за нами, слизывая мочу с камней и травы.
Так мы и подошли к домику манси Алексея Бахтиярова, что жил с семьей в горах, под Лиственничным хребтом. Он был инспектором заповедника, но после сообщения об олене сразу вышел с ружьем на улицу. Оленя к тому времени след простыл. Оказалось, это олень из рассеянного отцовского стада. Отец его - шаман повесился, а сыновья не стали дальше пасти оленей. Олени разбились на кучки, и их можно было встретить в разных местах заповедника. Алексей устроился работать в заповедник и жил в местах, знакомых ему с детства.

Он стал первым заметным исключением из парадигмы строгой заповедности, - жизнь его была невозможна без охоты. Никто его за то не судил, потому что все знали, каково снабжение инспекторов. Он стрелял мелкашкой разную заповедную дичь и в ютубе есть отличный фильм «Ритуал осеннего ветра», как Бахтияров приходит на гору Ишерим за мясом, олени его не боятся, он заходит в центр стада и стреляет одного олешка в упор - тот оседает. Остальные вздрагивают. Сцена фантастическая в своей простоте.

Попасть вглубь заповедника было гораздо сложнее, и планируя годом спустя лыжный поход, руководитель нашего турклуба договорился о снегомерной съемке, которую мы проведем под началом сотрудницы заповедника. Это была «цена» посещения заповедника, особенно тех мест, куда никак иначе не попасть простому смертному. Например, на Мунин-тумп.

Стандартный и тогда и сегодня ход, поскольку утомительную съемку штатные инспекторы делать не хотели, а туристы к ней были вполне способны – ума там особого не требуется. Снегомерку надо было сделать в окрестностях кордона Мойва – бывшей метеостанции – в самом центре заповедника. Три радиальных маршрута от днища долины до гольцов (безлесой зоны). Так для меня и открылся глубинный заповедный мир, который жил по своим понятиям, где сложились особые практики изоляционизма. Для этого снова пришлось свалить из универа посреди занятий. Но за эти две недели я увидел, прочувствовал и понял гораздо больше, чем за партой.

Кордон «Мойва» возник на базе бывшей метеостанции, а та на базе геологов в труднодоступной горной долине. Туда легче было попасть из Свердловской области, чем из Пермской, в которой располагался заповедник. С пермской стороны два-три дня надо идти горами и болотами, со свердловской стороны – полтора дня аналогичного горно-таежного хода. Быстрее только вертолетом. В марте к этим срокам надо было прибавить еще день, если лыжни не было. А лыжни не было.

Мы с братом и сотрудницей заповедника Ириной Прокошевой прилетели вертолетом, чтобы провести съемку до прихода основной группы. Остальная группа за 3 дня должна была дойти на лыжах. В конце марта 2003 года мы вылетели из объединенного аэропорта Соликамска-Березников, миновав сотни километров исполосованной вырубками тайги. Я тогда впервые увидел с неба как некрасиво выглядит приуральская тайга. Усольлаг от нее ничего не оставил. Четкие очертания Чувальского и Тулымского хребтов мы увидели издалека, а вот горы позади их уже заволокло сизым – приближался атмосферный фронт, который смешивал небо с землей.
Циклоны не приходят внезапно, давление начинает падать как минимум за несколько часов до подхода фронта. На кордоне целая метеоплощадка, и перед полетом с нее запрашивали сводку погоды. Здешний инспектор отрапортовал, что видимость хорошая и т.д. Но мы не успели.

Первый кадр зимней заповедной жизни, что я и видел, был таким: в снежном вихре от винтов к вертолету приближается замотанный сверху донизу мужик, мы ему спихиваем в открытую дверь бочку бензина, пару коробок и улетаем... Все. Мужик полгода людей не видел, а мы вот так…. То была Лыпья. Мойвинский Кордон был дальше, среди гор. Но гор мы уже не видели. Вершины скрылись из виду в стене снегопада. С севера пришел мощный циклон. Вертолет вместо того, чтобы с Вишеры перевалить на Мойву через отрог, полетел по рекам, так что под брюхом замелькали елки. Видимость в приземном слое сохранялась, пилот намеревался проскочить, а потом еще и выскочить. Трясло. Я потом достаточно летал на вертолетах, но этот зимний полет по речным руслам стал самым запоминающимся. Мы присели на кордоне спустя полчаса, подняв очередную бурю, но на сей раз пилот сбавил обороты. Все забегали – кордон на 400 метрах высоты, зажат горами и может статься, что погоды не будет еще долго. Вертолет забрал группу отдохнувших предпринимателей. Они-то и платили за борт, в котором мы летели попутно. На кордоне дежурили той зимой двое: вишерский мужик – бобыль, и в паре с ним лозьвинский манси из Бахтияровых.
С ними еще зимовал приблудный хлопец из Перми. Парня этапировали на изолированный заповедный кордон, чтобы порвать с наркозависимостью. Была такая практика. Он завязал и стал заправским браконьером: стрелял зверье, копал минералы. Стрельбе его научили многоопытные товарищи. Миша Бахтияров раньше работал вохровцем в Ивдельлаге и умело обращался с любыми видам стрелкового оружия. Трофейные охотники на кордон прилетели под его начало. Это был настолько естественно, что никто и не думал что-то скрывать, или, упаси, извиняться перед научниками или туристами. С богатыми гостями на кордон попадала еда и бензин – у заповедника не хватало денег на доставку. Сейчас бы поднялся страшный вой, и поделом, но времена были другие.

Тогдашнему директору Игорю Попову, экс-геологу и знатоку Урала следует поставить в заслугу, что он находил людей, готовых вложиться деньгами в заповедную территорию, что нашел работящих мужиков, которые смогли привести кордоны в божеский вид за символические деньги. Об этой строительной эпопее горячо рекомендую серию очерков «Базы. Кордоны, Люди» (в пяти частях) бывшего егеря Евгения Савичева, с которым мы пару раз пересеклись на тропах Вишерского заповедника. Может он меня в чем тут поправит.

Мужики-инспекторы, проведшие в изоляции с сентября по март, были рады любой движухе. Если бы у нас вместо снегомерной трубы было ружье, они бы ничего не сказали. Стреляй, если найдешь в кого. Вторая половина марта – глухозимье, уйма снега. Станцию специально поставили в центре горной котловины для сбора данных для расчета уровня половодья на Каме и наполнения всего каскада водохранилищ. Гидрологически (по объему стока), не Кама впадает в Волгу, а Волга в Каму, не Вишера впадает в Каму, а Кама в Вишеру, не Мойва – в Вишеру, а Вишера в Мойву. Короче, Мойва впадает в Каспийское море. Водосборный бассейн Мойвы окаймлен хребтами с высотами до 1500 м, выступая ловушкой для воздушных масс. Атлантические осадки, прошедшие Европу, вываливаются над Уралом дождем и снегом. На высотах 700-800 годовой уровень осадков 1600 мм – это максимальные значения для Северного Урала и уровень курортов Красной Поляны на Кавказе. Но там и горы в три раза выше.

Что на практике? Передвигаться зимой быстрее 3 км в час можно только выше 800 м, в безлесой зоне, где ветер выдувает до камня наветренные склоны, а подветренные цементирует в фирновые поля. Зимой почти не бывает комфортной погоды: либо холод, либо метет со снегом. В долине же такой пухляк, что ходить можно только на лыжах, утопая по развилку, или сменяя друга друга. Снегоход Буран сразу тонул в снегу, стоило съехать с натоптанной тропки. Других тогда не водилось.

Я столько снега никогда не видел. Наплюхался до слез с непривычки и проклинал узкие туристские лыжи – мне было 19 лет. Нужно было брать охотничьи лыжи, но опыта еще не было. Мы стали делать снегомерную съемку по нескольким профилям в этих безумных сугробах. В долине и на нижней части склонов снег был рыхлым – тяжело ходить, но легко мерить – до 1,5 м снега. Выше его толща росла, достигая к границе леса 3,5 метров, так что пару раз нам не хватило всех колен трубы. Это был спрессованный переметенный снег, в котором можно было вырубать квартиры. Ходьба на лыжах по целине, да в пересеченной местности, без навигаторов – школа туризма потрясающая. Мы закрывали профиль, съезжали вниз и гоняли чаи, глядя на снегопад за окном.

Погода была чудовищной. Валило почти каждый день, стрелка барометра лежала плашмя, мы только двери успевали огребать. Пришла основная группа и мы пошли дальше – ждать улучшения погоды было некогда. Когда мы переваливали Молебный Камень, надо было надеть кошки, а снизу подул ураганный ветер, и чтобы не потерять вещи мы прижимали их рюкзаками. Но одну лыжную палку все же сдуло – вверх по склону. Дуй такой ветер навстречу, мы бы хребет ни за что не перевалили. Я хоть и готовился к лыжным походам, такого не ожидал. К такому ветру можно подготовиться только в аэротрубе, или прыгая с парашютом. Однажды, неподалеку одну группу застала ночь посреди горного склона поположе нашего. Они даже решили зарубиться и ночевать. А ночью дунуло! И похолодало. Может быть, поэтому я не воспринимаю всерьез людей, расследующих гибель дятловцах, но не прошедших в зимних горах ни одного серьезного маршрута, не попавших «на ветер». Они просто не представляют, о чем пытаются размышлять...

Через денек на восточной стороне хребта, в тундре, к своему удивлению, мы встретили охотника на буране в маскхалате и с карабином. Он спросил не видели ли мы оленей, идя вдоль хребта. Мы не видели, но поняли, что могли видеть. Зимой северные олени как раз любят такие вот нагорные террасы выше зоны леса. Снег выдувает их до ягеля, олени толкутся, а врагов видят и слышат издалека. Но обмануть их несложно, поскольку реагируют они шаблонно, стадно. Вишерский заповедник стал для северных оленей хорошим убежищем – здесь, на горных тундрах, сформировалась самая южная популяция по хребту. По одну сторону в тонусе их держали мойвинские инспекторы, а по другую сторону хребта сторожили лозьвинские охотники. Никого не смущало, что это краснокнижный вид.

БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ.
К дню рождения заповедника «Вишерский»

ТЕРРИТОРИЯ ВЕРХНЕЙ ВИШЕРЫ. Часть первая.

ТЕРРИТОРИЯ.
Многие сразу начнут искать аналогии с романом Олега Куваева «Территория», а более продвинутые книгочеи и с романом-расследованием Юрия Асланьяна – «Территория Бога». Так нет никаких аналогий. Да, это Территория, и мы её так и называем. Но это – Территория Верхней Вишеры. Да. Олег Куваев – один из любимых моих писателей и в дальнейшем я буду не раз его цитировать. Единственное, что может в какой-то мере быть общим, это отношение к этой Территории, её первозданность, и та особая духовность, что рождается, крепнет и больше никогда не покидает людей, окунувшихся с головой в этот прекрасный мир, объединяющий этих людей в единое братство. Будь оно геологическим, заповедным или туристическим и бродяжьим. А в земном варианте, это кусочек нашей Родины, ограниченный географическими координатами, и этих мест, слава Богу, ещё великое множество на просторах нашей необъятной страны.

БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №2
Только здесь, на этой Территории, ко мне пришло незнаемое ранее или начисто позабытое сознанием ощущение ВОЛИ! Не свободы, нет, которой просто невозможно добиться ни здесь, ни в социуме, как бы вы не ухитрялись, а именно – ВОЛИ! Когда ты один на один остаёшься с первобытной Природой и на десятки километров во все стороны – сливающиеся с горизонтом: горы, тундра, тайга. У ног твоих журчит прозрачный ручей, горит костерок, на палке подвешен прокопчённый котелок, и никто, и ни что, не мешает тебе единению с окружающим тебя пространством.

Территория Верхней Вишеры – места первобытные, дикие, тысячелетиями нетронутые эволюционирующими млекопитающими из рода «хомо», из-за их труднодоступности и непригодности для человеческого жизнеобитания.

Где-то в 30-х годах прошлого века пробежали через Территорию лесоустроители, да изредка перегоняли с хребта на хребет своих оленей мансийские роды Анямовых и Бахтияровых. В 60-х годах пришли на эти земли геологи - делать геологическую съёмку и геологические же карты. Начало 70-х годов можно считать отправным в истории геологических баз Территории и кордонов заповедника.

БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №3
БАЗЫ.
В начальной части каждой истории постараюсь давать краткие данные о предназначении геологических баз: зачем, когда, где и кто строил. Огромная благодарность за предоставленные сведения о базах Территории коренному «мойвинцу», геологу Георгию Морозову, и всем остальным «мойвинцам», за посильную помощь в упорядочивании фактического материала и любезно представленные фотографии 1972-1991гг.: Дине Черепановой, Ирине Исаковой, Александру Каледину, Евгению Носову, Игорю Попову, Татьяне Поповой и др. Думается, об этом периоде в жизни Территории когда-нибудь подробно расскажут сами геологи.

«Мы все обречённые люди, — думал он на ходу. — Мы обречены на нашу работу. Отцы-пустынники и жены непорочны, красотки и миллионеры — все обречены на свою роль. Мы обречены на работу, и это, клизма без механизма, есть лучшая и высшая в мире обреченность»

Олег Куваев.

Эти слова геолога и писателя Олега Куваева можно в полной мере отнести ко всему коллективу Мойвинской партии. Даже сезонные рабочие, пропитавшись за полевое лето духом работы и геологического братства, впоследствии, в трудном ожидании пережив зиму, уже с первой весенней капелью появлялись в коридорах Геологосъёмочной партии ПГРЭ* с будоражащими душу воспоминаниями и неизменным вопросом – когда в поле?

Здесь уместно привести выдержки из ответа геолога Мойвинской партии Георгия Морозова на мой запрос о базах Территории:

– «Теперь ближе к теме твоего запроса по геологическим базам, построенным и успешно эксплуатируемым нами на территории сегодняшнего Вишерского заповедника и его ближайшего обрамления. Опять же необходимо вернуться к истории. Опыт работ на Среднем Урале в зоне достаточно обжитой, с худо-бедно развитой дорожной сетью и элементами местного продуктового и топливного снабжения оказался абсолютно неприемлемым в широтах севернее Вёлса. Это нормально, первые же полевые сезоны (1963-1970 годы) оказались неэффективными с точки зрения как собственно геологических работ, так и с точки зрения их обеспечения и просто быта исполнителей.

Сезоны в этих широтах резко отличаются даже от уровня Александровска, Красновишерска, Ваи, Велса – это отдельный субъект климата, не мне тебе объяснять, к тому же, полная ненаселёнка и не очень надежная связь (особенно в 70-80 годах).

В связи с реалиями первых сезонов, основанных на опыте Среднего Урала, лично Борисом Дмитриевичем Аблизиным было принято решение о закладке в проекты строительства временных баз весенне-осеннего цикла содержания, для обеспечения хотя бы минимально комфортных условий ведения работ с максимально возможными сроками удлинения полевых сезонов.

Первые проекты с обоснованием строительства баз прошли с огромным трудом, причем не в верхних эшелонах (УПГУ, г. Свердловск), но и внизу – в нашей конторе. Вроде как мойвинцы «выпендриваются» и требуют исключительных условий ведения работ. Но добились! Базы были включены в проекты работ и с 1972 года были узаконены как субъект смет.

Вернемся к предмету: – что есть базы Мойвинской Геологосъёмочной партии, их цели, задачи, инфраструктуры, кто их проектировал и конкретно строил.

Геологическая база «Хальсория». Правый берег реки Пазарья (Вишера), в километре выше устья реки Хальсории. Год создания – 1983. Инфраструктура — построено на базе: жилой дом 6х6м с мансардой, склад 6х6м, баня 4х4м, туалет, вертолётная площадка.

Автор проекта – И. Б. Попов (позывной «Гога»), ответственный исполнитель (прораб) – Валера Некрасов (позывной «Кулан»).

БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №4
Игорь Попов. Автор проекта базы «Хальсория»


БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №5
Валера Некрасов. Прораб строительства базы «Хальсория».

Цели, задачи, контур обеспечения – верховья р. Вишеры, р. Хальсория, хр. Мунин-Тумп, хр. Вишерский, хр. Лопьинский Камень. Обеспечение полевых лагерей ГСМ, продуктами, снаряжением, вьючным транспортом»

Г. Морозов.

Страница первая. Геологическая база «Хальсория». 1983г.
БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №6
Начало лета 1983 года. Строительство базы в разгаре. Манси: Володя Анямов, Леонид Анямов и Сергей Малегин в гостях у мойвинцев на базе «Хальсория».

БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №7
Так выглядела база «Хальсория» с осени 1983 по 1988 год.

1983-1984 годы – самые насыщенные по геолого-геофизическим работам в районе базы «Хальсория». В последующие годы посещение базы кадрами мойвинской партии осуществлялось по мере поставленных геолого-съёмочных задач или всплываемых недоработок предыдущих сезонов, которые требовали уточнения и детализации. 1987 год был последним полевым сезоном перед геологическим отчётом по этой площади.

БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №8
Что было дальше?

По одним источникам, основной дом сожгли манси, не пожелавшие, чтобы кто-либо охотился здесь, по другим – сжёг охотник, промышлявший на сопредельной территории.

В геологической среде ходила версия, что один из сезонных рабочих мойвинской партии, по окончании летних полевых работ в 1988 году, решил остаться и поохотиться на Хальсории. В тот год в районе горной тундры пасли своих оленей манси рода Бахтияровых. Один из них – Валерий, решил составить ему компанию, или просто пришёл в гости. И, видимо, чего-то они меж собой не поделили, вероятно, не без помощи винных паров. Рабочий потом вышел из тайги и спокойно жил дома, пока за ним не пришли. Он во всём сознался и был осуждён. А Валеру так и не нашли, как в воду канул.

Из переписки с Вячеславом Бахтияровым, сыном Валерия.

Вячеслав Бахтияров:

- «Евгений привет! Я с вами лично не знаком, но Миша Бахтияров о вас рассказывал. Вы научные сотрудники. Я родом с юрты Бахтиярова. Павел Бахарев бывал у нас. Я тут, про Хальсорию-базу смотрел (ролик-анонс, посвящённый Хальсории – прим. Е.С.). В 1986 году там бывал, ещё маленьким. Там Игорь Борисович Попов в геологии работал, и Воскресенский, а мой дядька Прокопий, оленей пасли недалеко. А осенью 1988 года на этой базе один тип охотился, и с батей моим – Валерием Бахтияровым, что-то не поделил, короче убил отца, и - под лёд, на устье Хальсории. Река горная, так и не нашли. Началось расследование. Этому типу дали семь лет»

Евгений Савичев:

- «Привет, Слава! Благодарю за письмо. А не помнишь, когда база на Хальсории сгорела?»

Вячеслав Бахтияров:

- «Ну, в 1989 году её уже не было, только баня была»

Каков итог?

Поздней осенью 1988 года – база ещё была, а летом 1989 года – уже нет. Злые языки поговаривают, что манси сожгли базу в отместку за гибель Валерия. Ну, Бог им всем судья, да тайга, у которой тоже есть глаза и память.

Так или иначе, уже к 1989 году от всей базы оставалась одна баня, стоявшая на правом берегу Вишеры в устье ключа, метрах в 350 от базы. Наш друг, Слава Мухтаров, ночевал в ней последний раз в конце лета 1990 года. А к середине девяностых не стало и бани. К началу 2000-х годов, расчищенное вокруг дома пространство заросло древесным подростом, основания под палатки рядом с вертолётной площадкой сгнили и заросли дерниной и ивняком, и ничего больше не напоминало о том, что когда-то здесь жили и работали люди.

Так закрылась первая страничка в истории базы-кордона «Хальсория».

ПЫС!*** Кстати! Хальсория, с мансийского переводится – речка (маленькая река), бегущая с берёзового перевала. Где: Халь – берёза, Сори – перевал, Я – речка.

БАЗЫ. КОРДОНЫ. ЛЮДИ., изображение №9
Пойменные луга Хальсории.

Словарик для:

ПГРЭ* – Пермская геологоразведочная экспедиция.

КВС** – командир воздушного судна, в данном контексте – вертолёта.

ПЫС!*** – русская транскрипция PS! – постскриптум.

Фотографии Территории 1995-2021гг: И. Прокошевой и Е. Савичева.

Продолжение следует