Первые советские экспедиции

В 1946 году советская китобойная флотилия «Слава» впервые провела научные работы в условиях Антарктики.

Широкий размах советские антарктические исследования получили с середины 1950-х годов в связи с подготовкой и проведением Международного геофизического года.

13 июля 1955 года Совет Министров СССР издал постановление об организации Комплексной антарктической экспедиции (КАЭ) Академии наук СССР.

Экспедицию возглавил известный полярный исследователь, Герой Советского Союза, Михаил Сомов. Заместителем начальника экспедиции по научной работе был доктор географических наук Владимир Корт.
...
В задачи пионеров Советской Антарктиды в соответствии с международной программой входило исследование материка в его Восточной части. Экспедиция должна была создать на побережье океана базовую обсерваторию и две внутриконтинентальные станции: одну вблизи Геомагнитного полюса, другую - в самой удаленной от побережья точке, на Полюсе Недоступности.

Комплексная антарктическая экспедиция Академии наук СССР

Экспедиция состояла из двух частей — континентальной и морской. Сомов руководил её материковой частью, Корт возглавил морскую часть экспедиции.

Первая экспедиция была укомплектована в основном теми специалистами, кто имел арктический опыт. В неё отправились крупнейшие ученые, много работавшие в Арктике и в высокогорных районах страны: Г. А. Авсюк, Б. Л. Дзердзеевский, К. К. Марков, П. А. Шумский. Всего в экспедиции, включая экипажи судов, участвовало 425 человек. На зимовку осталось 92 человека.

Флагманом антарктической экспедиции являлся специально переоборудованный дизель-электроход «Обь». Его капитаном был заместитель начальника первой Комплексной антарктической экспедиции по морским операциям Иван Ман.

30 ноября 1955 года дизель-электроход «Обь» вышел из Калининградского порта.
До Антарктиды прошли без особых происшествий, а 5 января 1956 экспедиция подошла к берегам шестого континента.

Ещё в экспедиции участвовали дизель-электроход «Лена» капитана Александра Ветрова и рефрижераторное судно № 7 капитана Михаила Цыганкова. На кораблях в Антарктиду было доставлено 8345 тонн грузов.

Для проведения воздушной разведки и аэрофотосъемки в состав экспедиции входило два вертолета МИ-4 и четыре самолета в лыжном и колесном варианте. Начальником летного отряда был легендарный полярный лётчик, Герой Советского Союза, Иван Черевичный.

5 января 1956 года русские впервые высадились на антарктический материк.
Профессор А. М. Гусев возглавил первую группу лыжников, направленную на берег для проведения рекогносцировки на местности. В её состав вошли начальник морской экспедиции профессор В. Г. Корт, гляциологи, профессоры Г. А. Авсюк и П. А. Шумский, кинооператор А. С. Кочетков и корреспондент газеты «Комсомольская правда» А. Р. Барашев. Вслед за ними пешком на берег отправились ещё двое — географ, профессор К. К. Марков, и геолог, профессор О. С. Вялов. Эти восемь человек были первыми россиянами, ступившими на берег ледяного континента.

О Александре Михайловиче Гусеве следует рассказать отдельно. К этому времени он уже был человеком-легендой. Зимой 1943 года начальник отделения альпинистов Оперативной группы Закавказского фронта по обороне Главного Кавказского Хребта Александр Гусев в качестве командира группы из 20 воинов-альпинистов водрузил Красное знамя над Эльбрусом, предварительно скинув с вершины горы немецко-фашистские вымпелы. А в 1954 году Гусев отработал на дрейфующей станции Северный Полюс - 3. Вот такие советские люди впервые ступили на берег Антарктиды!

Вскоре в районе острова Хасуэлл, у Берега Правды, на четырех скалах, свободных ото льда, началось строительство первой станции–обсерватории. Её назовут в честь шлюпа первооткрывателей Антарктиды – «Мирный».

За короткий срок были сооружены специальный магнитный, сейсмический и аэрологический павильоны, геофизическая, геологическая, гляциологическая, аэрофотограмметрическая, аэрологическая, гравиметрическая и другие лаборатории, радиостанция, поддерживавшая прямую связь с Москвой, и жилые дома, рассчитанные на зимовку.
Уже 13 февраля 1956 года состоялось открытие первой советской антарктической станции «Мирный» и был поднят Государственный флаг СССР.

До 1971 года эта станция-обсерватория была главной базой советских антарктических экспедиций, обеспечивающая функционирование станции «Восток», расположенной в глубине материка.

Вскоре начались разведывательные полеты вдоль побережья к востоку и западу от «Мирного» и вглубь материка. Были осмотрены оазисы Бангера, Грирсона и Вестфолль, обследован район Южного геомагнитного полюса и подступы к Полюсу относительной недоступности.

Это позволило осуществить первый санно-тракторный поход вглубь континента на расстояние 375 километров до высоты 2700 метров над уровнем моря. Под руководством начальника экспедиции Михаила Сомова в походе участвовало одиннадцать человек. Они провели метеорологические, астрономические и актинометрические наблюдения на протяжении всего пути.

А 27 мая 1956 года состоялось официальное открытие первой советской внутриконтинентальной станции «Пионерская», созданной на базе этого санно-гусеничного поезда. Первую смену полярников из четырех человек возглавил профессор Александр Гусев.

15 октября 1956 года в центральной части оазиса Бангера на расстоянии 370 километров от «Мирного» была организована стационарная метеорологическая станция «Оазис» под руководством Петра Целищева.

Для более детального изучения гидрометеорологического режима в районе «Мирного» в период с 31 июля по 3 августа 1956 года вдоль 93 меридиана были организованы четыре временные выносные станции, на которых проводились метеорологические и гляциологические наблюдения. Одной из них руководил геолог Павел Воронов.

Позже географ и геоморфолог Андрей Капица произвел сейсмоакустические измерения толщины антарктического льда при помощи взрывов.

Кроме создания основной научной и материально-технической базы в виде геофизической обсерватории «Мирный», в 1956 году Первой Советской антарктической экспедицией был открыт и положен на карту проход Обь в море Дейвиса. Морская экспедиция на дизель-электроходе «Обь» провела комплексные океанографические исследования в прибрежных районах Восточной Антарктиды. В результате в прибрежном районе была установлена ошибочность обозначенных на ранее изданных картах глубин на большей части маршрута и неправильность нанесения берегового контура Берега Нокса и Берега Сабрина. В районе «Мирного» на карту было положено 25 новых островов и скал. Произвели общее географическое, геологическое, геофизическое, гляциологическое и биологическое обследование побережья Антарктиды протяженностью около двух тысяч километров, сопровождавшееся аэромагнитной съемкой и аэрофотосъемкой.

С 1956 по 1958 год проходила 2-я Комплексная Антарктическая Экспедиция

Экспедицию возглавлял Герой Социалистического Труда А. Ф. Трёшников, а её морскую часть — И. В. Максимов.

28 февраля 1956 года из «Мирного» в район Южного геомагнитного полюса вышел санно-гусеничный поезд под руководством начальника похода В. Г. Аверьянова.

12 апреля была создана временная внутриматериковая станция «Восток-1». 20 апреля закончили монтаж оборудования метеорологической и снегомерной площадок и 1 июня аэрологи выпустили первый пробный радиозонд.

27 июня пилоты Б. А. Миньков и С. А. Ерохов впервые совершили зимний полёт самолета ЛИ-2 в глубь материка и выполнивший посадку на станции «Восток-I».
1 июля на антарктических станциях начались работы по программе Международного геофизического года (МГГ), в которых приняло участие 12 государств. Подготовкой программы Международного геофизического года (1957–1958 гг.) занимались начальник аэрометеорологического отряда 2-й Советской антарктической экспедиции О.Г. Кричак и ведущие специалисты Центральной аэрологической обсерватории С.С. Гайгеров и В.И. Шляхов. Отряд выполнял полный комплекс метеорологических, актинометрических и аэрологических наблюдений в обсерватории Мирный, а также обеспечивал наблюдения на только что созданных внутриконтинентальных станциях, открытие которых к началу МГГ было одной из главных задач экспедиции (станции «Оазис», «Пионерская», «Комсомольская», «Восток-1», «Восток»).

6 ноября 1956 года была открыта советская внутриматериковая станция «Комсомольская». Первую зимовку на ней возглавил В. С. Пелевин. К 9 ноября на станции была закончена укатка взлетно-посадочной полосы, на которой в тот же день приземлились три самолета ЛИ-2 на лыжах.

6 декабря по прибытии в район Южного геомагнитного полюса санно-тракторного поезда, возглавляемого начальником 2-й КАЭ А. Ф. Трешниковым, была открыта внутриконтинентальная станция «Восток», расположенная на высоте 3420 м над уровнем моря на расстоянии 1410 км от Мирного. Работу личного состава станции возглавил начальник станции Восток-1 В. Г. Аверьянов.

22 декабря на станции Восток впервые приземлились два самолета ЛИ-2, оборудованные турбокомпрессорами (командиры кораблей Б. А. Миньков и Я. Я. Дмитриев).

23 декабря на самолете ИЛ-12, управляемым начальником авиаотряда В. М. Перовым и штурманом Б.С. Бородкиным, совершен разведывательный полет из Мирного в район Полюса относительной недоступности. На борту самолета находились начальники 2-й и 3-й КАЭ А. Ф. Трешников и Е. И. Толстиков, будущий начальник станции Советская В.К. Бабарыкин.

31 декабря впервые в СССР с экспедиционного судна «Обь» в море Дейвиса был осуществлен запуск метеорологической ракеты.

Тогда впервые было проведено было исследование ледникового покрова Восточной Антарктиды по маршруту Мирный - Пионерская с применением для измерения толщины покрова льда сейсмической съемки: производились взрывы и измерялось время прохождения сейсмических волн от ложа ледника к поверхности. Постепенно вырисовывался подледный рельеф материка, впервые установлено, что часть подледного ложа находится ниже уровня океана.

3-я Комплексная Антарктическая Экспедиция (1957–1959 гг.)

Экспедиция  проходила под руководством Героя Советского Союза Е. И. Толстикова, морской частью руководил В. Г. Корт, продолжила научные исследования предыдущих экспедиций.

К Полюсу недоступности продвигались поэтапно: в течение осени - зимы 1957 года и весны 1958 года. В центральных районах Антарктиды при поддержке санно-тракторных поездов и авиации были открыты новые внутриконтинентальные станции. На расстоянии 1420 километров от Мирного 18 февраля создана промежуточная станция «Советская», законсервированная 30 декабря 1958 года, и временная станция «Полюс недоступности», действовавшая с 14-го по 26 декабря 1958 года.

В течение первых трех экспедиций, проведенных в 1956–1959 годах, советским полярникам удалось прочно закрепиться в стратегически важных как с точки зрения проведения исследований, так и с геополитических позиций регионах Антарктиды и создать крупнейшую сеть научных станций и полевых баз. Начало постоянному присутствию отечественных ученых на шестом континенте было положено.

Уже к 1958 году были созданы пять станций, на которых круглогодично присутствовал персонал. Продолжались работы по исследованию вод, омывающих Антарктиду.

Сегодня на карте рядом с её побережьем можно найти много русских географических наименований – море Космонавтов, море Лазарева, море Сомова и т. д. Эти водоемы были выделены и получили свои имена в 1962 году.

В 1959 год был заключен Договор об Антарктике, запретивший в регионе любую деятельность, кроме научной. Основные исследования проводятся на научных станциях, которых на континенте более 80. Также много информации можно получить с помощью спутников. На сегодня созданы подробные антарктические карты, а также обнаружены некоторые объекты под ледовым щитом Антарктиды.

Пятая Советская антарктическая экспедиция (1959–1961 гг.)

1 февраля 1960 года с рейда станции «Мирный» ушёл домой пассажирский теплоход «Кооперация» с составом Четвертой экспедиции. А дизель-электроход «Обь» с небольшим океанографическим отрядом и грузами Пятой советской экспедиции на борту взял курс на восток. Руководил этим отрядом И. В. Максимов, ранее возглавлявший в 1956—1957 году Вторую морскую экспедицию.

Океанографы, используя вездеход, вертолет и самолет, выполнили во время стоянки корабля на рейде станции «Лазарев» интересные исследования с припайного льда непосредственно у шельфового ледника. Они измерили здесь температуру и солёность воды от поверхности до дна, наблюдали на больших глубинах скорости и направление течений.

От «Мирного» дальше «Обь» направилась к островам Баллени, где приняла в свои трюмы от советской китобазы «Советская Украина» груз для доставки в Советский Союз. Потом «Обь» прошла мимо острова Скотта по северной окраине морей Росса, Амундсена и Беллинсгаузена.

10 марта 1960 года «Обь» подошла к острову Петра I. Была редкая в этих краях яркая солнечная погода, и там, где обычно громоздились льды, плескались зеленоватые волны океана. Советские моряки, воспользовавшись благоприятной погодой, проплыли на «Оби» вокруг острова и сделали его подробную опись. Оказалось, что конфигурация отдельных участков берега не соответствовала последней норвежской карте.

От острова Петра I корабль прошел к мысу Горн, завершив свое плавание в антарктических водах.

На зимовку в Антарктиде остались 129 человек. Они жили и работали в обсерватории «Мирный», на внутриконтинентальной станции «Восток» и на станции «Лазарев».

Руководил Пятой советской экспедицией Е. С. Короткевич — участник ещё Первой антарктической экспедиции.

Зимой 1960 года были организованы три временные выносные станции: «Дружба» — к западу от «Мирного», на ледниковом куполе Завадовского; «Мир» — на ледяном острове Дригальского; «Победа» — на ледяном острове Победа. Все они расположены в переходной зоне между континентом и океаном.

Аэрометеорологические наблюдения на временных станциях позволили охарактеризовать климатические условия прибрежной зоны Антарктиды за пределами влияния стоковых ветров.

Гляциолог Свенельд Александрович Евтеев зимовал с 1960-го по 1961 год на американской станции «Мак-Мердо» в составе пятой САЭ. В результате своих исследований Евтеев обосновал теорию взаимодействия антарктического ледникового покрова с подстилающей поверхностью, оценил интенсивность его геологической деятельности.

В ночь на 3 августа 1960 года в районе Мирного разразился сильнейший ураган. Скорость ветра достигла 56 метров в секунду. Во время урагана по неизвестной причине в доме аэрометеорологического отряда возник пожар. Во время пожара погибли руководитель аэрометеорологического отряда Оскар Григорьевич Кричак, синоптик Анатолий Михайлович Белоликов, аэрологи Игорь Андреевич Попов, Василий Иванович Самушков, Александр Захарович Смирнов, метеоролог Алексей Леонтьевич Дергач, аэролог из Чехословацкой Социалистической Республики Костка Олдржих, метеоролог из Германской Демократической Республики Ганс Христиан Попп. Имена погибших навсегда вошли в историю покорения Антарктиды. Их похоронили на скалистом островке вблизи острова Хасуэлл. Над могилой в конце 1960 года установлена мемориальная бронзовая доска, на которой отлиты имена погибших, а внизу надпись: «Склоните головы, сюда приходящие, они отдали жизнь в борьбе с суровой природой Антарктики».
...

13 февраля 1956 года была открыта первая советская антарктическая станция "Мирный". Эту дату считают началом регулярных отечественных исследований Антарктики, которых с тех пор провели очень много. О том, чем сейчас занимаются российские полярники и какие работы ведутся на станции "Мирный", рассказал директор Российской антарктической экспедиции Валерий Лукин.

Станция находится в восточной части Антарктиды на самом побережье моря Дейвиса, до ближайших соседей - австралийской антарктической станции Дейвис - оттуда 678 километров пути. Среднегодовая температура на "Мирном" -11,3 °C, максимальная +6,8 °C, минимальная -40.
Сегодня главная отечественная антарктическая станция - это куда более известный "Восток", но долгое время российским форпостом в Антарктиде была именно станция "Мирный". Кроме них, на шестом континенте есть еще три постоянных круглогодичных станции ("Лазаревка", "Прогресс", "Беллинсгаузен") и пять сезонных полевых баз, на которых в сумме могут жить 110 человек зимовочного состава и 120 сезонного.
...
В Антарктиде ведутся важные геофизические исследования магнитосферы Земли, которая защищает нас от солнечного ветра и космического излучения. Южный геомагнитный полюс находится как раз рядом с одной из российских станций, и поэтому регистрировать геомагнитные сигналы здесь можно с минимальными шумами.

"Наблюдая геомагнитные процессы в Антарктиде, мы можем оперативно использовать эти данные для своевременного обеспечения информацией наших органов власти, поскольку эти возмущения могут оказывать катастрофическое влияние на спутники, передачу электроэнергии по высоковольтным линиям и даже на работу трубопроводов", - сообщил Лукин.

Также в Антарктиде расположена станция мониторинга параметров орбит спутников ГЛОНАСС, которую активно использует Роскосмос

1. Южный полюс 2. Южный магнитный полюс (2007) 3. Южный геомагнитный полюс 4. Южный полюс недоступности

В ночь на 13 апреля 1982 года во время 27 экспедиции на станции "Восток" случился пожар. Сгорел вагончик с электростанцией, погиб механик Алексей Карпенко, который кинулся тушить генератор изнутри. Чтобы читатель понимал: после пожара помощи ждать неоткуда. Станция "Восток" — это  1400 километров вглубь Антарктиды, геомагнитный полюс Земли, Полюс холода с зафиксированной наинизшей на тот момент температурой приземной атмосферы в -88,3°С, высота 3500 метров над уровнем моря. Воздух там разрежен, как в Альпах, кислорода для дыхания не хватает, полярная зима и начало полярной ночи. Условия можно сравнить с марсианскими. А научная вахта полярников недавно началась и длиться ей год...

Первым про героических людей, сумевших выжить на обесточенной станции среди тёмной ледяной пустыни и продолживших научную работу, написал журналист, писатель, многолетний член Русского географического общества, член медиасовета РГО Василий Песков. Первая публикация репортажа состоялась в "Комсомольской правде", руководство которой любезно поделилась с нами его текстом.

Василий Михайлович Песков

Зимовка

В марте 1983 года я отдыхал в Подмосковье. Вернувшись как-то с лыжни, в свежей газете прочел заметку, меня взволновавшую. На станции Восток в Антарктиде в самом начале зимовки полярной ночью случился пожар – сгорело помещение, где работали дизели. Один человек при пожаре погиб, а двадцать его товарищей оказались без света и без тепла. Я бывал на Востоке, знал, насколько суровы условия этой антарктической станции, знал, что никто и ничем не мог помочь людям в тех трагических обстоятельствах – полярной ночью со станцией невозможно никакое сообщение, только по радио. Как могли люди выжить, оставшись без тепла при морозе в семьдесят градусов? Узнав, что зимовщики возвращаются на Родину на теплоходе, я прервал отпуск и поспешил им навстречу. Это было необходимо – понимал: в Одессе они сразу окажутся в объятиях близких и разъедутся кто куда. Надо было встретиться с ними до прихода в Одессу. Прилетев на Канарские острова, я дождался шедшей из Антарктиды «Башкирии» и на ее борту познакомился с зимовщиками. Двадцать дней до Одессы я с ними беседовал – со всеми вместе и с каждым в отдельности… Трудной, нечеловечески трудной была зимовка.

На пепелище

Двенадцатого апреля Восток не вышел на связь. Проспал радист? Такого в Антарктиде не бывает, связь – дело святое. И все-таки, ну живой же радист человек…

В сутки Восток на связь по графику выходил девять раз. Когда он не вышел в эфир во второй установленный час и в третий, все поняли: что-то случилось… Отсутствие связи – уже происшествие чрезвычайное. Но что за этим стоит?

Размеры беды на Востоке в тот день никто предвидеть не мог.

Вечер 11 апреля был на Востоке обычным. После бани поужинали. Смотрели фильм «Расследование». Поговорили в связи с этой картиной о житейских делах на далекой земле. Кто-то вспомнил: «Завтра День космонавтики… И весна. Уже на ивах, поди, барашки. Вода. И землей пахнет…» Вздохнули. Тут, на Востоке, апрель – глубокая осень. Солнце еще встает ненадолго над горизонтом. Но через десять дней – все, светила не будет – одна непрерывная, долгая ночь…

Механики-дизелисты Алексей Карпенко и Сергей Кузнецов кино в этот вечер, как обычно, не посмотрели. С начала зимовки механики, хорошо понимая, что жизнь станции целиком зависит от исправности четырех стоявших рядком дизелей, работали по пятнадцать часов в сутки – перебирали по «косточкам» два запасных двигателя, пока два остальных, ни на минуту не замирая, снабжали станцию теплом, светом, электричеством для приборов, механизмов, радиостанции.

В тот вечер после бани механики дали себе передохнуть. Сергей сейчас старательно вспоминает: о чем же они говорили в тот вечер? «О дизелях, конечно! О них обязательно каждый вечер шел разговор…» Еще говорили «за жизнь». Карпенко поведал Сергею, почему решился поехать сюда, в Антарктиду, рассказал, что в последний момент раздумал, «но отказаться было уже неудобно» Рассказывал Алексей о своей студенческой жизни, об инженерной службе. Вспомнил места под Ленинградом, где любил бывать летом. «После этих снегов мы, Серега совсем по-другому будем глядеть на землю…» Обычный был разговор. Уже выключив лампочку, два механика уточнили, что будут делать завтра в первую очередь. Их жилье примыкало к ДЭС (дизельной электростанции). Всегда был слышен гул дизелей. Друзья пожелали друг другу хотя бы во сне не видеть свои механизмы.

Никто не знает, что снилось инженеру Карпенко в эту последнюю для него апрельскую ночь…

Позже всех, как обычно, лег спать радист Валерий Головин. Быстро, в минуту, он перегнал в Мирный столбик цифр зашифрованной метеосводки – давление, облачность, влажность, температура. Температура с вечера была минус шестьдесят семь. В заключение своему другу в Мирном Василию Прошкину Валерий отстучал «73» – «наилучшие пожелания», щедро добавил еще «88» – «обнимаю». И радисты расстались до завтра.

Сергей Кузнецов проснулся от запаха дыма. Включил свет. Прошел из «спальных апартаментов» в дизельную, где дежуривший в эту ночь третий механик Сергей Касьянов мыл в керосине поршневые кольца. Вместе прошлись, принюхиваясь, по ДЭС – ничего. Оделись, вышли наружу и сразу увидели пламя.

Оно пробивалось сбоку жилой пристройки ДЭС. Механики бросились бить тревогу. Один побежал к телефону, другой – будить Карпенко…

У меня на листах ребята нарисовали весь план Востока. Отдельно в крупном масштабе – ДЭС с пристройкой. Красным помечено место начала пожара и время – 4 часа 17 минут, когда заметили пламя. Стрелками показали, кто, когда и откуда, полуодевшись, бежал на пожар.

Ночь, мороз за семьдесят. И пожар. Подобные ситуации в последние годы стали модными в фильмах ужасов. В мягком кресле кинотеатра сидишь, наблюдая, как мечутся люди, застигнутые бедой. Тут же была реальная жизнь. Живые люди бежали, поднятые криком: «Пожар!» И это происходило все равно как на космической станции – любой из бегущих хорошо понимал, что значит глубоко в Антарктиде, в самой холодной точке ее, на пороге полярной ночи мгновенно лишиться тепла и света. Никакая самая доброжелательная рука помощи не в состоянии сюда дотянуться…

С детства помню пожар в нашем крытом соломой селе. Огонь подбирался к нашему дому. Помню отца на крыше. Солома покрыта веретьем. Цепочкой стоявшие люди непрерывно подавали отцу на крышу ведра с водой – отец опоражнивал их: одно – на себя, одно – на веретье. Помню отчаянный крик: «Мишка, прыгай – сгоришь!» Отец спрыгнул, когда задымилась одежда. И крыша нашего дома вспыхнула. Страшно. Памятно на всю жизнь. Но то была всего лишь беда, рядовая, распространенная в степных соломенных селах.

Тут же была катастрофа.

Каждый делал, что мог, для спасения. Синяки, ссадины, кровоподтеки, ожоги, сломанное ребро обнаружились позже. В эти же четверть часа отчаянной схватки ранений никто не почувствовал.

Но сражение, сразу же стало видно, проигрывалось. Негорючие с виду стены (алюминий и бакелит с прокладкой из стекловаты) горели, выделяя удушающий дым. А что касается наполнения всей постройки, то все в ней, пропитанное соляркой и маслами, казалось, только и ждало огня.

Надо знать Антарктиду. Она действует, как знакомый нам бытовой холодильник: вымораживает, иссушает. Все превращается почти в порох. Сухость такая же, как в Сахаре. И пожары – бич Антарктиды.

Сколько их было тут, зарегистрированных и не помянутых на бумаге, с жертвами и без жертв! Первыми горели англичане на своей станции Хоп-Бей. Свирепствовали пожары в зимовку 1960—1961 годов. У нас в Мирном погибли восемь аэрологов (сгорели в занесенном снегом жилье). У американцев на Мак-Мёрдо огонь поглотил на четверть миллиона долларов ценнейшего оборудования. Пожары случались в идущих по Антарктиде санно-тракторных поездах. Из вагонов люди выскакивали, как из горящих танков, и катались по снегу, сбивая огонь на одежде. А случалось, не успевали выскакивать. «Пожар тут, кажется, может возникнуть и от плевка», – мрачновато шутят полярники.

И в Антарктиде пожары трудно тушить. Нет воды… Курьез. Ведь именно тут скопился пресноводный запас планеты. На три четверти материк Антарктиды состоит из воды. Но вода эта твердая.

…Брусками пиленого снега тщетно пыталась бороться с огнем горстка людей в ночь на 12 апреля 1982 года. Уже через двадцать минут опытный Борис Моисеев, чувствуя, как крыша ДЭС начинает «дышать» под ногами, крикнул: «вниз немедленно!»

Электрический свет погас. Но дизели еще какое-то время стучали в забитой дымом постройке. Потом стихли – пламя набросилось на стоявшие рядом баки с горючим.

Сражение проиграно. И все ли целы? При багровом свете едва узнавали друг друга – закопченные, в прожженной одежде, кровоподтеках. Одного не было! Не было начальника ДЭС Алексея Карпенко. «Кто видел его последним?!» Видел Карпенко с одеждой под мышкой бегущим в глубь помещения Сергей Кузнецов. Сам Сергей выполз из едкого дыма на четвереньках в полуобмороке.

Магнитолог Михаил Гусев бросился разбивать плексигласовое стекло окошка. Плексиглас не поддался. Да и напрасным был этот порыв – броситься, обвязавшись веревкой, в помещение станции: в толще ядовитого дыма уже светились языки пламени…

Останки Алексея Карпенко нашли через день уже на остывшем пожарище. Анализируя его действия, поняли: Карпенко пытался тушить огонь изнутри запасом имевшейся там воды. Увидев тщетность усилий, схватил одежду и побежал в щитовую обесточить проводку. Так поступить предписывала инструкция. (Оголяясь огнем, проводка могла стать причиной жертв при тушении.) Но, выключив свет, сам Карпенко оказался в ловушке. В темноте и в едком дыму, теряя сознание, он, как видно, споткнулся у самой входной двери.

Равнодушная Антарктида уже давно ведет счет своим жертвам. Первой из них была пятерка англичан во главе с Робертом Скоттом. С тех пор в Антарктиде навсегда осталось немало людей. Погибали от мороза и от пожаров, проваливались на тягачах в ледяные трещины, гибли при посадках самолетов на лед, при авариях вертолетов, при обвалах ледяного барьера у океана. Из наших первым в 1956 году погиб в Антарктиде молодой парень, тракторист Иван Хмара.

В Антарктиде мне показали кинохронику высадки Первой Антарктической экспедиции. Тогда все еще было в новинку, все было неведомо. На морском льду рядом с кораблем забуксовал трактор. Горячий молодой Иван Хмара попытался вытолкнуть трактор из опасного места. У оператора, снимавшего в эту минуту панораму высадки экспедиции, не дрогнула в руках камера, и остались на пленке две секунды драматической гибели человека. Трактор нырнул под лед, как грузило, а за ним, встав на дыбы, ушли деревянные сани. Две секунды – и все. Оторопевшие люди стояли у зияющей полыньи.

С тех пор прошло тридцать лет. Антарктида многому научила, заставила приспособиться к суровому своему нраву. Теперь существуют жесткие правила жизни и поведения человека на континенте: как одеваться, дышать, питаться, как строить жилища, ходить, на чем ездить, в какое время летать, как преодолевать трещины, что можно и что нельзя делать при здешних ветрах и морозах. Но возможно ли предусмотреть все? Сколько возникает непредвиденных ситуаций! И снисхождения от Антарктиды не жди.

Уже в середине зимовки радист Валерий Головин, принимая известие, что и где в Антарктиде случилось, записал сообщение: «Поиски трех британских ученых у станции Фарадей прекращены». После шторма, взломавшего морской лед, ученые оказались отрезанными на небольшом острове. 13 августа они сообщили по радио, что попытаются перебраться по свежему льду… Вышли и не пришли. И никакого следа.

Чаще всего так и случается – человек исчезает без последнего слова. Исключение – самая первая жертва белого континента. Роберт Скотт, медленно погибая, до последней минуты делал записи. Последняя строчка из его дневника: «Ради Бога, не оставьте наших близких». Эти пронзительные слова должны обязательно оживать в нашей памяти при каждом печальном известии с пути исследователей.

…Хоронили Алексея Илларионовича Карпенко 17 января 1983 года на острове Буромского возле Мирного. По совпадению в этот же день предавали неласковой здешней земле прах капитана Ивана Александровича Мана. Прославленный полярник, с чьим именем связана вся история советских исследований в Антарктиде, умер дома, в постели, от старости. Перед смертью он попросил похоронить его в Антарктиде. Над могилой сказали: «Он пришел сюда в последний раз, чтобы остаться».

Антарктида прочно входит в судьбу каждого, кто в ней побывал.

Вернемся, однако, к утру 12 апреля. Пылает вся постройка ДЭС. И уже нет никакого смысла лихорадочно бросать в огонь бруски снега. Двадцать человек, сбившись в тесную группу, бессильные что-либо сделать, наблюдают, как на глазах у них исчезает основа всей жизни Востока, то, о чем со дня основания станции говорили грубовато, но точно: «Если в зимнюю пору на Востоке что-нибудь случится с дизельной – кранты!» И вот случилось. «Лицо обжигало, стоять ближе тридцати метров нельзя, а в спину упиралась морозная ночь – минус семьдесят. Мы вполне понимали – через час такой холод заберется во все пока еще теплые уголки станции. А до ближайшего в Антарктиде тепла – полторы тысячи ничем не преодолимых сейчас километров» (из дневника А.М.  – врача-исследователя Аркадия Максимова. В этих заметках часто будут встречаться строчки из его дневника).

По-настоящему испугались только теперь, когда кончилась суета и когда отчетливо прояснилось все, что их ожидало. Но надежда еще была. Надежда темнела баками, стоявшими на санях в десяти шагах от огня. Загорятся или не загорятся?

В ту минуту люди не знали еще, как смогут без дизелей распорядиться теплом, заключенным в солярке. Солярка, горевшая в баках ДЭС, посылала языки пламени и на этот главный запас топлива станции. Борис Моисеев: «Я думал: обязательно загорятся. Вначале ближние баки, потом и все остальные. И этот огонь будет для нас последним». Двадцать баков с соляркой стояли в эти минуты между жизнью и смертью двадцати человек. Огонь уже жадно лизал эти баки. Но мороз – диалектика! – мороз был по этому пункту судьбы союзником у людей. Огню еще надо было разогреть, растопить загустевшую до состояния джема солярку. И пока он эту работу проделывал, вдруг изменил направление ветер. Борис Моисеев: «Спасением это назвать еще было нельзя, но мысль лихорадочно работала: шанс появился! Сделаем печки-капельницы… На буровой есть движок, если запустим – будет радиосвязь… Продукты есть, надо лишь уберечь от мороза».

Биологи доказали: пчела, в отдельности каждая, долго не проживет. Только сообщество пчел с разделением труда и функций приспособлено выжить. Двадцать людей разного возраста, специальностей, разного опыта выжить могли, лишь уподобившись пчелам. В тот драматический час людей мгновенно сплотила стихийная сила грозной опасности. Действовать! Без промедления, но без паники. Разумно, целенаправленно, без ошибок – действовать.

Не позабыли заснять пожар. Спустили воду из всех систем отопления – «что бы там ни случилось, придет час, на Востоке появятся новые люди. Надо максимально облегчить введение станции в строй». К первому очагу тепла, «керосинке» под названием «Алма-Ата», установленной в кают-компании, быстро, как только могли, стали таскать продукты со склада.

Первая радость – в восемь часов Борис Моисеев запустил до этого позабытый всеми старый движок. Врач Геннадий Баранов: «Когда я услышал это слабое тарахтение, подумал: реанимация, пульс появился – значит, возможна жизнь». Но только к вечеру удалось разыскать, приспособить, протянуть кабель от движка к радиостанции. Радист Валерий Головин, как наседка цыплят согревший приборы еще одной «керосинкой», с опаской подключил радиостанцию к незнакомому источнику тока… Все в порядке. И они вышли в эфир.

Они сообщили обо всем, что случилось, на Молодежную. В тот же час сообщение ушло в Ленинград и в Москву…

Антарктида между тем властно входила в лишенные тепла жилые постройки.

Из дневника А.М.:  «Температура в моем уголке уже минус тридцать один. Писать можно только карандашом. Зубная паста сделалась каменной. Для пробы заколотил тюбиком в деревянную стойку гвоздь… Алюминиевые стены дома страшновато, как натянутый до предела канат, звенят. И лопаются. Обои на стене разрываются, как будто их разрубили саблей, и скручиваются… С этим натиском холода воюем пока тремя „керосинками“ – одна в кают-компании, одна у радистов, одна на буровой у движка. Около этих точек и жмемся… Я в Антарктиде не новичок. И не склонен к лишнему драматизму. Но положение отчаянное. Вслух об этом – никто ни слова. Но думают все несомненно. Такого тут еще не бывало. На Молодежной, в Мирном и на Большой земле, узнав сегодня о нашей трагедии, кто понимает, скажут: „Не выкарабкаться ребятам“. Я бы и сам так сказал. А надо выкарабкаться!.. Пока писал, температура понизилась до тридцати четырех. Пальцы не держат карандаш».

Спать в этот вечер они легли, вернее свалились, у трех «керосинок» не раздеваясь, не снимая обуви, прижавшись друг к другу.

Четырнадцатое апреля было днем серьезных решений. Из Москвы пришла радиограмма за подписью очень ответственного лица. Спокойная, взвешенная, заботливая радиограмма. Суть ее: нужны ли чрезвычайные меры для спасения людей?

Чрезвычайные меры… О них, разумеется, думали тут. Но какие меры возможны в этой особой, исключительной обстановке? Практически никакие. Тяжелый транспортный самолет с грузом на парашюте? Но это мера со множеством неизвестных и очень рискованная, возможные жертвы обострили бы и без того тяжелую ситуацию. Начальник станции Петр Астахов, сам для себя решение уже принявший, счел обязательным знать мнение каждого из зимовщиков. Новички не спешили, молчали. И тогда сказал несколько очень простых, всем очень понятных слов Велло Парк, метеоролог с многолетним антарктическим стажем и опытом альпиниста. Он сказал со своим обычным эстонским акцентом: «Ребята, какие чрезвычайные меры! Продукты есть. Топлива много. Руки целы. И головы мы, я наблюдаю, не потеряли. Перезимуем».

В этом смысле и подготовили радиограмму в Москву. Добавили: «Движок пока работает ненадежно. Возможное наше молчание не воспринимайте трагически».

Договорились: родным – ни полслова обо всем, что случилось, ни даже намека. Возможные перебои с телеграммами объяснять плохим прохождением радиоволн.

Легко сказать – перезимуем… Печка, у которой Валерий Головин отбивал радиограмму с этим решением, нещадно чадила. Свет у карманных фонариков иссякал, и надо было срочно что-то придумать. Движок решили беречь и запускать только на время радиосвязи. К нему приставили наиболее грамотного и бдительного механика Сергея Кузнецова – прогревать, следить за режимом, «беречь пуще глаза». Надо было решать проблему приготовления пищи, добывания воды. Прозаическая вещь – туалет при минус семидесяти градусах становится большой проблемой.

«Скученность, как в теплушке, идущей на фронт. Необходимость большого объема физической работы на зверском морозе. Тяжесть на пороге стоящей полярной ночи… Большие испытания нам предстоят» – так записано в дневнике.

Испытания предстояли не день-другой, не пару недель – девять месяцев! Из них четыре – полярная ночь. И все это, не позабудем, на Полюсе холода.

«Временами казалось: календарь остановился. Земля прекратила движение. И только звезды в ясную ночь и радиограммы с далекого милого Севера сообщали уверенность: Земля жива и по-прежнему вертится» – это записано было в середине зимовки. А в середине апреля люди еще только-только взвалили на плечи свой тяжкий крест. И чтобы понять, сколь тяжела была эта ноша, интересно узнать: а как живется-зимуется на Востоке, когда ничего особого не случается?

Восток

Восток… Я внимательно изучил снимок, сделанный с низко пролетавшего самолета. Все на виду – богатство и крайняя скудность одновременно. Богатство потому, что каждый килограмм груза, завезенного сюда, стоит десять рублей. Но вот оно все перед нами это богатство. Два темных, похожих на вагоны, продолговатых бруска – это жилье, научные лаборатории, кают-компания, радиостанция, баня, кухня, медпункт. Нетрудно представить себе вагонную тесноту в этих хранящих тепло оболочках. Тепло и свет давал Востоку третий слева брусочек с пристройкой. Это ДЭС. Четыре двигателя стояли под этой крышей. В пристройке жили трое механиков. Высокая будка с полосатым шаром на крыше – святилище аэрологов. Отсюда запускаются в небо шары с измерительной аппаратурой, отсюда за ними следит локатор. Сооружение с башнями – установка для бурения льда.

В середине снимка вижу запасы горючего в баках. Правее стоят тракторы-вездеходы, походный домик-балок. В правом верхнем углу на постаменте из бочек – старенький вездеход. Он покоился тут на свалке. Но время идет, вспомнили: на этой машине пришел сюда в 1957 году основатель Востока полярник Алексей Трешников. Реликвия! Так появился тут монумент. Что же еще… Еще мы видим три домика для научных работ, следы тракторов, видим флаг, возле которого установлен столб-указатель: до Мирного – 1438 километров, до Москвы – 15 621. Вот и весь легендарный Восток, «не блещущий красотой хутор, заброшенный в глубины Антарктиды», – сказал в своей хорошей шутливо-серьезной книге об Антарктиде писатель Владимир Санин. «Восток – подводная лодка в погруженном состоянии. Так же тесно, так же трясемся над каждым киловаттом энергии и так же не хватает кислорода…» – сказал четырежды тут зимовавший начальником станции Василий Сидоров.

«Труднейшая станция», – сказал ее основатель Алексей Трешников. «Кто на Востоке не бывал, тот Антарктиды не видал», – гласит полярный фольклор. Таков этот «хутор».

Все, кто летят на Восток, вполне понимают: зимовка даже без всяких ЧП, обычная, благополучная зимовка – нелегкое испытание человеку. И слово «восточник» двадцать пять лет произносится с уважением.

На этот раз Восток уже в самом начале зимовки уготовил людям очень суровый экзамен.

Из дневника А.М.:  «25 февраля. После кино отправился спать. В час ночи меня разбудил прибежавший радиотехник Полянский: „Юрке плохо, скорее!..“ Прибегаю в медпункт. Механик Юра Астафьев лежит на кушетке на себя не похожий. Хрипы, конвульсии. „Помогите! Воздух, дайте скорее воздух“. На Памире я такое уже наблюдал – начало отека легких. А это значит – опасность самая крайняя. Днем, как и ждали, подскочила температура. На фоне отека легких развивается пневмония. Применяем антибиотики и все, что положено в этом случае. Ясно: Юрку надо немедленно эвакуировать. В Мирном ситуацию понимают, но самолет подняться не может – у них там ветер двадцать пять метров в секунду и видимость почти ноль».

«26 февраля. Дежурю возле больного. Радисты сказали: летчики будут к нам пробиваться. Но возможно ли это? – температура у нас 58,7, всего 1,3 градуса до критических 60, когда полеты уже невозможны».

Самолет все-таки прилетел, забрал больного. И это было его спасением.

«12 марта. Получили радиограмму от летчиков. Вчера два борта покинули Мирный курсом на Молодежную. Там один самолет законсервируют на зимовку, другой повезут в Союз на ремонт. Все. Теперь, если что-нибудь случится, помощь не прилетит…

И вот он, «подарок судьбы» – случилось! В час получения радиограммы в медпункт пришел взволнованный инженер Михаил Родин с жалобой на одышку и нарастающее удушье. Та же картина, что и у Юрки, – начало отека легких и пневмония… В глазах у нашего друга мучительная тревога. И чем мы можем его утешить? Мы говорим, что сделаем все возможное. Но Мишка-то понимает: спасение – самолет. А слово это мы даже вслух не можем произносить – мороз под семьдесят, какие могут быть самолеты».

«14 марта. Бессонная ночь у постели больного. Наш Михаил догорает, как свечка. Держится только на кислороде, гормонах и на сердечных. Губы едва шевелятся. Сказал: „Может быть, все-таки самолет?..“ Кислородных баллонов осталось пятнадцать, в сутки уходит один баллон».

Четырнадцатого марта с Востока на Молодежную ушла радиограмма, в которой взвесили каждое слово: «У одного из зимовщиков тяжелая форма горной болезни. Был консилиум. Решили: дальнейшее пребывание на станции связано с риском для жизни. Просим авиаторов отреагировать».

Посылавшие радиограмму вполне понимали: просить, настаивать, требовать невозможно, нельзя. Радиограмма была адресована сердцу летчиков. И цели она достигла.

Нам неизвестно, как долго командир экипажа Евгений Кравченко взвешивал «за» и «против», прежде чем принять решение ответственное и рискованное. Антарктиду Евгений Кравченко знал хорошо, он был в ней десятый раз. Он знал: никто никогда не летал на Восток во второй половине марта. Это запрещает инструкция, здравый смысл, опыт. Долететь можно, а взлет?..

Командир пришел к экипажу, паковавшему чемоданы перед посадкой на корабль, и сказал, что срочно надо лететь на Восток. Друзья засмеялись, полагая, что это веселая шутка. Командир положил на стол телеграмму.

Молчали. Говорили. Взвешивали. Просчитали все варианты, все тонкости операции…

Пятнадцатого марта рано утром Ил-14 с бортовым номером 41 808 взял курс на Мирный. На Восток пошла радиограмма: готовьте полосу!

Из дневника А.М.:  «16 марта. Все до единого на полосе. Температура под семьдесят. Снег, как песок, самолет, конечно, не сможет взлететь. Надо хотя бы метров на двести – триста оледенить полосу. Пробуем ее поливать, но вода в емкости замерзает. Изготовили спешно из железных уголков раму, положили на раму три старых матраса, тряпье, облили бензином и подожгли. Волочили этот костер в надежде, что он поможет образоваться ледяной корочке на снегу.

Два дня работы. Обморожены и измотаны до предела. Все опасаемся, как бы эта работа не прибавила нам больных. Теперь мы особенно хорошо понимаем, что значит тут гипоксия в союзе с морозом. Неделю назад наш Мишка был крепко здоровым, цветущим парнем».

«17 марта. В глазах круги. Сердце колотится уже не в груди, а в горле. Но все волочим „костер“ в конце полосы. Терпимо, когда идешь против ветра, а как под ветер – дым, совершенно нечем дышать, хоть падай. Мороз – шестьдесят восемь градусов. И результат нашего „боронования“ равен нулю – ледяной корочки нет. А самолет вылетел».

Самолет из Мирного приближался к Востоку. На борт передали, что корочку льда наморозить не удалось, и командир принимает решение не садиться, а ограничиться сбросом медикаментов и барокамеры для больного.

Но вот момент… Люди такие моменты запоминают на всю жизнь. Метеоролог Велло Парк прибежал с известием: температура повысилась! Редкостный случай: на фоне солнечной тихой погоды, когда обычно мороз усиливается, невесть откуда пришел относительно теплый воздушный фронт. Температура – минус шестьдесят три. Для посадки она все равно не годится – самолет не может взлететь. И летчики, сделав круг над Востоком, бросают контейнер с грузом. Но опытный Велло догадался измерить температуру у поверхности полосы, и она на солнце от копоти сделалась чуть теплее, чем окружающий воздух, – минус шестьдесят градусов! С этим известием Велло, задыхаясь, бросился в радиорубку: «Женя, на полосе – шестьдесят! Можно садиться. Беру всю ответственность на себя». С самолета спокойный голос Евгения Кравченко ответил: «Хорошо, Велло, я знаю твой опыт. Я тебе верю. Садимся».

Из дневника А.М.:  «Самолет, чтобы лыжи не прихватило, все время бегал по полосе. Скорее, скорее доставить больного. Закутанного, как куклу, Мишку примчали на тягаче.

Самолет на минуту, может быть, на две остановился. Бежим, на руках несем Мишку. Задыхаемся, ветер от винтов забивает рот и нос снежной пылью, обжигает огнем: температура с учетом ветра не менее девяноста. Поднимаем друга нашего в самолет. Дверь захлопнулась… И вот уже с замиранием сердца следим, как бежит самолет по нашей закопченной полосе. Тысяча метров… тысяча пятьсот, две тысячи – отрыва нет. Две тысячи пятьсот – нет отрыва. Полосы остается, очень хорошо знаем, всего пятьсот метров. И вот уже в самом конце, чуть не касаясь застругов снега, натужно ревя, оставляя шлейф дыма, самолет отрывается… Вздох облегчения.

Смотрим друг на друга. Собираем на полосе брошенные мешки, в которые кутали Мишку. И, еле передвигая ноги, идем домой.

Когда я разделся, то мокрыми были не только две рубашки, но даже носки. Куртка наверху была покрыта звенящей коркой льда. Подшлемник снять сразу не мог – так сильно примерз к бороде. У многих ребят обморожены веки».

Вечером из Мирного на Восток сообщили: больной доставлен благополучно. Даже для Антарктиды, много всего повидавшей, операция эта по спасению человека была из ряда вон выходящей. Летчики – командир Евгений Кравченко, второй пилот Владимир Кузнецов, штурман Игорь Игнатов, механик Виктор Маслов и радист Юрий Пустохин – показали высший класс мастерства, проявили опыт и мужество, решимость пройти по самому острию бритвы, соблюдая регламенты строгой работы, но помня также о человеческом долге. «Молодцы!» – сказали о летчиках в Антарктиде. Удостоенных такой похвалы тут долго помнят. Тут еще скажут, как сказал Евгений Кравченко Велло Парку в минуту, когда все решалось: я тебя знаю, я верю тебе…

Из Востока летчики получили сердечную благодарность. Сами они тоже послали «Спасибо!» «восточникам» за все, что ими сделано было в критической обстановке. Москва – Ленинград поздравили тех и других. Все было сделано по хорошим законам и правилам Антарктиды.

Из дневника А.М.:  «Теперь осталось два дня подождать, убедиться, что никто у нас на Востоке не простудился, не заболел. Холодного воздуха нахватались сверх всякой меры. На морозе в шестьдесят пять градусов по здешней норме находиться можно тридцать – сорок минут, а мы находились шесть – восемь часов. Одна надежда: как на войне, сработает то, что мы, врачи, называем „защитные силы организма“. Восток есть Восток. Но такого тут не бывало».

Эта запись помечена 17 марта. Ни автор записок и никто из зимовщиков не могли тогда знать, насколько более грозное испытание ожидает их впереди.

Снова гляжу на снимок. Третий слева домик с пристройкой – ДЭС. С пристройки в ночь на 12 апреля начался пожар, мгновенно лишивший людей в этой самой далекой обитаемой точке планеты тепла и света.

О самом насущном…

О тепле, о свете, о еде и воде. Срочно необходимо было тепло! Без него, даже будучи сытым, тут, в самой холодной точке Земли, быстро протянешь ноги. Тепло на Востоке всегда берегли. Сейчас надо было вести за тепло подлинную войну. И обязательно ее выиграть. Две «керосинки» «Алма-Ата» не могли одолеть Антарктиду. Надо было срочно что-то придумать.

На Восток подбираются люди бывалые и смекалистые. Мысли о печках-капельницах сразу же высказал Борис Моисеев. Что касается изготовления печек, то за это дело взялись инженер-буровик Валерий Лобанов и электрик Валентин Морозов. Дело было нехитрым, если бы действовать сваркой: окошко в баллоне, дверца, трубочка для солярка внутрь, краник снаружи, подающий горючее каплями… Но движок берегли исключительно для радиосвязи, и печка начали делать слесарным путем, оставляя на холодном металле кожу.

В конце концов к электросварке все же пришлось прибегнуть. И семь самодельных «буржуек» вскорости задымили на Полюсе холода. Сразу же обнаружилось: движком опять придется рискнуть. Солярка в баках возле сгоревшей ДЭС была густой, как гудрон, «палкой тычешь – едва проминается». Опустили в солярку тэн. (Многим знакомый бытовой электрический кипятильник дает представление об этом приборе. Но воду в стакане мы греем две-три минуты, тут же движок гоняли весь день.) Перекачали потом горючее в бочки, перекатили бочки к местам потребления. Из дневника А.М.:  «Обращаясь постоянно с соляркой, неизбежно там плеснешь, тут капнешь – запах солярки нас будет преследовать всю жизнь. Все: одежда, пол в помещении, наши бороды, одеяла, приборы, вещи – все пропитано этим запахом. Кажется, даже в жилах не кровь течет, а солярка».

Свои самодельные печи они сейчас вспоминают с любовью и содроганием. Как не любить, когда жизнь спасена! Но сколько хлопот они доставляли! Обжегшись на молоке, известное дело, дуют на воду. И поначалу возле каждой печки, как египетский жрец, сидел дежурный. Называлось это: нести печко-вахту. Потом пробовали, уходя, выключать агрегаты, но, возвратясь, находили в помещении волчий холод. И попробовали доверять печкам.

В пожарном смысле эти «буржуйки» ни разу не подвели. Но требовали за собой ухода. По недостатку кислорода солярка горела с большой копотью. Копоть оседала в трубе так густо, что через день-другой надо было забираться на крышу и чистить. Поленился вовремя сделать работу – потухшая печь заставит тебя проснуться от холода. А приятно ли лезть из постели на крышу при минус семидесяти восьми? Из дневника А.М.: «Генка ночью чистил трубу. Интеллигентный человек, но какие глубокие знания народного языка обнаружил! Излишне сильно начал он наверху швабрить. А дверца у печки возьми и откройся. Сажа завалила практически все наше антарктическое купе. Выгружали маслянистую грязь, мыли пол горячей водой с порошком, оттирали соляркой… Нет, если печь подает голос: „Пора меня чистить!“ – то надо чистить без промедления».

У каждой печи был свой характер: одна булькала, другая присвистывала, третья сопела. По этим звукам постепенно научились угадывать «что печка хочет» и всячески ей угождали, чтобы не проснуться от нестерпимой жары или зверского холода. И примерно шестьдесят – семьдесят раз за зимовку каждую чистили.

Распределение тепла при таком отоплении было своеобразным: «У печки – Сочи, у стены – Антарктида». Особенно велика была разница температур по вертикали. «Сидишь – голове жарко, а ноги в унтах и, смотришь, к полу примерзли». Спали на койках в два яруса. «Верхний бедолага зимовщик лежит в трусах. Нижний предпочитает одеться возможно теплее. А в самом низу по углам и у стен – лед. Ко льду привыкли. Когда его становится слишком уж много, берем топоры и ведрами носим эти дары Антарктиды наружу». Так обстояло дело с теплом.

Последний луч света, тощий, прощальный, они увидели 22 апреля. Солнце лишь показало макушку и сразу скрылось – наступила полярная ночь, сначала с зарей, а скоро потянулся один сплошной черный нескончаемый холст времени. И полная темнота!

Но для жизни нужен какой-нибудь свет. Раньше на станции горел прожектор, светились окна. Теперь все погрузилось во мрак. От дома к дому по тропинкам ходили ощупью, считая шаги, чтобы не ошибиться. Из дневника А.М.:  «Темно и метель. Когда возвращался из кают-компании (по часам середина московского дня!), то маханул мимо своего дома. Где я? Ничего не вижу. Испугался. Щупая свои следы руками, как собака, на четвереньках вернулся к исходной точке… Мысленно посмотрел на себя со стороны – смешно и грустно».

Между тем были тут у людей совершенно неотложные, жизненно важные работы. Их приходилось делать в темноте, ощупью. «Мы прямо, как совы, кажется, даже зрение обострилось».

Что касается помещений, то тут поначалу на освещение пошел керосин. «Если б его наливали в снарядные гильзы – наши жилища были бы очень похожи на фронтовые землянки». Но кто-то вспомнил об изрядных запасах парафина, хранимого астрофизиками, и пошло производство свечей! Изощрялись кто как умел. Шпагат – на фитиль, а форма: труба из картона, банка от порошкового молока, глубокая миска. Тут каждый считал себя мастером, и свечей понаделали много. Но довольными этой иллюминацией не были. Свечи коптили. (Все та же кислородная недостаточность плюс спертый воздух.) Свечная сажа плавала в воздухе непролазными хлопьями, набивалась в волосы, уши, пропитала одежду. Сажу ложками, как пенки, снимали в баке с компотом, ловили в тарелках с супом. На покрытой сажей стене пальцем можно было писать всякие мудрые изречения. «Сморкнешься – из носа, как у дьявола, черные брызги».

Свечкам стали искать замену. Инженер-радиолокаторщик Николай Фролов, приспособив стекло от приличных размеров старой радиолампы, сделал керосиновую – но тоже сильно коптила. Позже трудами великими стали вырабатывать электрический свет. Но до того благословенного дня сажа так в людей въелась, так донял их мороз и так уже прикипела к телу одежда, что слово «баня» однажды робко, мечтательно кем-то было произнесено. Все промолчали: какая баня, когда спят одетыми и раз в день имеют возможность ополоснуть руки…

Сделаем отступление. Баня в Антарктиде на любой станции – важнейшее учреждение. Баня, кто понимает, и на Большой земле – радость первостатейная. В Антарктиде же баня – праздник, лечебница, наипервейшее удовольствие.

Легко понять наших пропитанных сажей «восточников». «Тоска по бане стала просто нечеловеческой, о бане говорили уже ежедневно. И однажды Борис Моисеев сказал: „Все, разобьемся в лепешку, а баня будет!“

«Разбивались в лепешку» Валентин Морозов и Валерий Лобанов, опять рискуя движком, варили то, что позже названо было «большим самоваром» – все та же солярная печка с рубашкой-бочкой для воды. Борис Моисеев и врач Геннадий Баранов взялись столярничать: соорудили скамейки, полок, навесили в банном чертоге двери. Ровно неделю возились при коптящих свечах. И вот желанная весть: баня затоплена!

Сутки топили печку, чтобы изгнать Антарктиду из бани. Потом стали греть воду. Бруски каленного семидесятиградусным морозом снега не очень-то скоро тают, забирают в себя тепло. И все же час наступил, можно было растелешиться.

Из дневника А.М.:  «Белье черное и сами как жители Африканского континента. Но какое блаженство! И целых три таза горячей воды на брата – мойся, стирай! На верхней полке достойная любой бани жара, внизу же снег лежит и не тает. Но этот контраст для бани даже хорош. Свечка моргает. Воняет соляркой. Но, я уверен, ни от какой бани, ни от какого в жизни мытья подобного удовольствия мы не испытывали».

Я говорил со всеми: какой день зимовки после пожара был самым памятным? Все в один голос: «Когда заработала баня!» Были тут, казалось бы, более серьезные радости: отремонтировали, запустили найденный на свалке дизель, электричеством заменили свечную иллюминацию, приступили к работам по научной программе, подъемом флага встретили появление солнца, дни рождения были, пробились сюда походом из Мирного люди. И все же в первую очередь – баня! До этого говорили с надеждой: перезимуем. Теперь уже уверены были: перезимуем! «Баня была не только крайней необходимостью, она показала: многое можем сделать».

Банились первый раз 1 мая. Для каждого заготовили веселый билет-приглашение. За стол после бани (вызов копоти!) сели в сорочках с галстуками.

В тот же день впервые после пожара устроили развлечение. Из дневника А.М.:  «Неслыханно – смотрим кино! Единодушно выбрали „Женщину, которая поет“. В большом человеческом мире картину эту справедливо корили за пустоватость, а нам сейчас она в самый раз… Подводили итоги житья-бытья от пожара до бани. Чувствуем: жили и действовали правильно».

О хлебе насущном, о еде и воде… С водой в Антарктиде дело обстоит так. Вблизи побережья есть озера пресной воды, и тут проблем никаких – хоть залейся. В Мирном воду, помню, вытаивали изо льда – в ледяную толщу опускали электрический нагреватель и из каверны качали воду. На Востоке воду всегда «пилили». Загодя, в не самое лютое время каждому из зимовщиков полагалось напилить тысячу штук снежных блоков. Этого вполне хватало на щи, на чай, на компоты, на баню, на мытье посуды, на все остальное.

Снег заготовили, напилили и в этот раз, но пожар его съел. И теперь заготовка воды стала делом ежедневной необходимости. Мне дали посмотреть снимок: двое людей, согнувшись, тянут на санках три глыбы снега. Комментирует снимок инженер-геофизик ленинградец Дмитрий Дмитриев. «Мы похожи тут на блокадников. В сущности так ведь и было – блокада. Одно отличие – не бомбят и с харчами в порядке. Мороз – семьдесят шесть градусов, санки по здешнему снегу тащатся еле-еле. Но надо было идти пилить Антарктиду, без воды, как без тепла, – крышка. И это еще ничего – светло! Скверно было пилить в потемках – частенько привозили снег с сажей. Однажды сутки топили баню, а натаяли воду – из крана пошли чернила. Забавно вспоминать, а тогда мы чуть не плакали от досады».

На Востоке много воды идет на питье. Антарктида, все высушивая, вымораживая, с этой же меркой подходит и к человеческому организму.

Обычную долю влаги из воздуха организм на Востоке не получает. Как в жаркой пустыне, тут постоянно хочется пить.

И потому постоянно наготове был чай – растопленный снег, сдобренный ароматами тропиков Знаменитая фраза: «Чай не пьешь, где силы берешь?» – тут иронией окрашена не была.

А с хлебом так: ели сначала сухари, но они скоро кончились. Надо было печь хлеб. Муки много, и мороз ей – ничто. Но как пекарню наладить на «керосинке»? Экспериментировать взялся аэролог Иван Козорез – начал с пресных лепешек на сковородке. Ничего, ели эти проткнутые вилкой «для пышности», подгоравшие и вкусом, конечно, далекие от самаркандских лепешки, окрещенные «козорезиками». Потом обнаружилось: дрожжи мороз не убил. Стали пробовать квашеный хлеб выпекать. Получился не сразу – снизу горит, а середина сырая. Вот тогда и придумал Иван Козорез свой «хлебный комбайн».

Я, полагая, что буду сейчас посвящен в секреты еще не патентованного открытия, подкатился к Ивану с большим блокнотом: ну-ка выкладывай все без утайки. «И вы про „комбайн“! – взмолился Козорез. – Ребята хихикают, того и гляди диплом какой-нибудь ради смеха преподнесут».

Зарисовал я пекарню: сковородка на печке слегка приподнята и поставлена на пустую консервную банку, сверху же все накрыто большой кастрюлей. В целом – что-то вроде духовки. Агрегат немудреный, но тем и хорош, что прост.

Один недостаток был у пекарни – ничтожная производительность. Месит, квасит Козорез тесто, печет три часа, а результат – три кило хлеба. На большую ораву с большого мороза пришедших людей это как ленинградская норма в блокаду. И по этой причине пек хлеба свои Козорез непрерывно: один – на завтрак, два – на обед, два – на ужин. Всю зимовку при хлебе и состоял. Работа «не фронтовая», с точки зрения людей пиливших, рубивших, ворочавших на морозе железо. Будем, однако же, справедливы: всякий фронт без хлеба вскорости скиснет. И потому пекарю пекарево полагается воздавать.

И в заключение надо сказать: не хлебом единым всегда жила Антарктида. Зимовщики первых лет помнят в столовых блюдо с икрой для всех, кто желает. (К Антарктиде тогда относились, как к космосу!) Но за три десятка без малого лет рыба икру стала метать куда экономней. За это же время Антарктиду обжили так, что вполне прижилась в ней икра кабачковая. И ее тут любили.

Но в этот раз многие банки, железные и стеклянные, мороз разорвал. Попортил мороз картошку (спасенной хватило лишь до июня), убил лук. И хотя продуктов было немало, того, что «хотела душа», было либо в обрез, либо не было вовсе.

И поскольку еда в Антарктиде – фактор исключительной важности, особенно на Востоке, особенно при такой драматической зимовке, возникли тут некоторые напряжения вокруг пищи.

Чего же особо «хотела душа»? «Хотелось кефира, картошки, свежего лука, овощей, сока. Кое-что из того, что „хотела душа“, было в наших руках: пельмени, к примеру. Но повар Анатолий Калмыков при всем желании не мог налепить пельменей на всю нашу братию. Лепили пельмени в „филиалах“ камбуза и убедились: Антарктида для производства пельменей идеальное место – чего-чего, а мороза хватало».

Из дневника А.М.:  «Валерий Лобанов и я улетали с Востока самыми первыми. Летчики глядели на нас как на пришельцев с того света, спросили: ребята, чего бы вы хотели сейчас поесть? В мечтательно-теоретическом плане мы заявили: теперь бы картошки и яичницу с луком… Каково же было изумление наше, когда минут через двадцать зовут нас летчики к столу, покрытому старой антарктической картой. И что мы видим? Жареную картошку и яичницу с луком! Сразу почувствовали, что возвращаемся к человеческой жизни».

Согревшие Антарктиду". Истории людей, покорявших суровый континент ценой жизни

Ольга Стефанова — одна из семи российских женщин, зимовавших в Антарктиде (впервые она оказалась на этом материке в 2008 году). Ольга — режиссер и оператор документального кино, участник экспедиций также и в Арктику. А еще она уникальный человек, которому удалось превратить историю про самое отдаленное и труднодоступное кладбище на Земле в историю о любви

Остров Буромского

— У меня был период в жизни, когда хотелось все изменить. И случайно попалась книга Владимира Санина "Трудно отпускает Антарктида". И я решила: вот оно! В его книгах все настоящее: характеры, отношения, дела. И страшно захотелось попасть в эту касту, антарктическую семью полярников, — вспоминает Ольга.

После долгих поисков и практически отчаяния — в Антарктику попасть совсем непросто — Ольге повезло. Ей позвонили из авиационного комплекса имени С.В. Ильюшина: нужен был документалист для съемок.

— Это было чудо. Через несколько месяцев после телефонного разговора я уже летела в Антарктиду. Съемки длились всего пять дней. Но я успела понять, что не ошиблась и это та самая земля, где меня ждут новая жизнь и мое кино, — рассказывает Ольга.

Уже 14 лет Ольга интересуется Антарктикой, была в семи экспедициях.

Остров
В Антарктиде есть маленький остров — наверное, одно из самых печальных мест на планете. Остров Буро́мского, именно так с ударением на первое "о", — это скала, на которой с 1957 года в металлических саркофагах хоронят погибших в Антарктиде полярников. Из 81 погибшего в советских и российских экспедициях на родину были вывезены 11 человек, 70 остались в Антарктиде, 46 человек похоронены на острове Буромского.

Есть захоронения и у других станций.

— Я слышала об этом острове, но не могла представить, что он в таком виде. Запущенном, брошенном. Я поняла, что очень хочу восстановить эти захоронения, привести в порядок. Чтобы на этот остров пришла любовь. С 2013 по 2016 год я искала под эту историю финансирование, — рассказывает Ольга Стефанова.

3 августа, в день памяти всех погибших в Антарктиде, полярники от станции "Мирный" могут дойти до острова Буромского по льду. Прибираются, красят, но сделать что-то глобальное сложно. Чтобы заменить проржавевшие саркофаги, нужна была отдельная программа.

— За три года поисков, переговоров и колоссальной молитвы мы смогли найти спонсоров — половину бюджета вложил продюсер фильма Александр Жуков, другую половину — частные благотворители. Заказали из нержавеющей стали новые саркофаги, пиломатериалы из лиственницы, чтобы обшить их основание. Сделали новые именные таблички, искали портреты.

В декабре 2016 года Ольга и ее команда вышли на судне из Кейптауна, в январе 2017 года подошли к станции "Мирный" в Антарктиде, 3 февраля 2017 года высадились на остров Буромского. По случайному совпадению именно 3 февраля 1957 года погибли полярники Буромский и Зыков.

— Две недели мы работали на острове. Обшили все постаменты лиственницей, не трогали старые саркофаги, а накрыли их сверху нержавеющей сталью, восстановили таблички. Конструкции закрепили к скалам. Несколько саркофагов, которые не успели отреставрировать, за нас закончили полярники. На сегодняшний день нашли родственников или близких тридцати полярников, их фотографии, письма, дневники.

30 из 81
Найти родственников погибших полярников спустя десятилетия оказалось сложно. Но истории часто сами находили Ольгу.

— На Донском кладбище есть мемориал пилотам, которые погибли в Антарктиде. И мой знакомый полярный пилот повесил там записку, что я ищу контакты родственников этих людей. Целый год эта записка провисела, и ее увидела девушка, которая знакома с родственниками экипажа, — рассказывает Ольга.

Кроме поиска в архивах давали объявления в районные газеты.

— Мне рассказала Лариса Еремина (вдова сотрудника авиаотряда). Ей эту газету принес сосед. Увидел ее на улице и закричал: "Лариска, твоего Володьку ищут!" Таким образом собирались истории.

Ольгу поразило, что многие похороненные на острове Буромского были очень молодыми людьми. Средний возраст — от 20 до 30 лет.

В советских и российских экспедициях участвовали и иностранцы. Ольга нашла родственников и этих людей.

— В Чехии мы встречались с женой аэролога Олдржика Костки, он погиб при пожаре на станции "Мирный" в августе 1960 года. Когда мы встретились, его вдове Карле было уже за 90. Мы долго разговаривали через переводчика, и после интервью она сказала: "Как жаль, что вы не говорите по-чешски, а я по-русски. Мы бы так много могли друг другу рассказать. Теперь я понимаю, почему Господь отмерил мне такую долгую жизнь. Я должна была дождаться вас, чтобы сохранить память о своем муже", — вспоминает Ольга.

Вера Гватуа, вдова Валерия Семина, сказала Ольге при встрече: "Я тебя ждала 30 лет". У людей не было возможности рассказать истории близких тем, кому они были бы интересны. Им никто не давал слова.

Монолог первый
Рассказывает Вера Гватуа, вдова Валерия Семина, погибшего 2 января 1989 года при пожаре на самолете Ил-14, который загорелся от искры статического электричества.

"Мне было 19, а Валере — 20 лет, когда мы поженились. Через год у нас родился сын Олежка, через четыре с половиной года — дочь Маша. Он оказался удивительным отцом и мужем. Мы прожили 12 лет вместе, Валеры нет 30 лет, но те 12 лет стали самым счастливым временем в моей жизни. Он говорил: "У тебя есть я. Я все сделаю". Бывало трудно в финансовом плане, но мы жили весело.

Первая экспедиция, в которой Валера принял участие, — 30-я Советская Антарктическая экспедиция. Ему предложили поехать, я, конечно, была против. Мы ведь никогда так надолго не расставались, но ему было интересно.

После экспедиции впечатлений у него было очень много. Новые ощущения, новые… как познание жизни. Коллектив один и тот же в течение семи месяцев, но у него был компанейский характер. Он сказал, что самое тяжелое — это разлука с семьей. Не холод или большой объем работы, а именно разлука.

Я писала письма практически каждый день: чем занимались дети, что у них нового, кто чему научился. Даже сейчас помню адрес, куда я посылала письма. Они накапливались, и потом при первой возможности их отправляли в Антарктиду. А еще два-три раза в неделю я отправляла телеграммы.

И очень редко, примерно раз в месяц, была телефонная связь. Это было такое счастье. Он мне писал в телеграмме: "Буду звонить такого-то числа". И я жила этим моментом.

Когда привозили почту в Антарктиду на станцию, собиралась вся команда. Этому конверт и этому конверт, а Семину — пачку. Я читала, перечитывала его письма, его телеграммы, носила их с собой, знала все наизусть.

Иногда на работе читала письма своим сотрудницам. Он удивительно описывал Антарктиду и жизнь там. Сотрудницы спрашивали: "Вер, ну что, есть еще письмо? Прочитай". Всем было интересно. О бытовых вещах он тоже писал. Почему-то очень запомнилось, как полярники оставшееся время до дома считали банями.

Он был в 30-й экспедиции, 31-ю пропустил, в 32-ю готовился: "Я поеду, я хочу, меня тянет". Последней стала 34-я.

34-я экспедиция была тяжелой не только для меня, для Валеры тоже. Он уезжал, я видела его последний раз живым в день своего рождения, это было 3 октября. Поезд отправлялся вечером с Ленинградского вокзала. Я отпросилась с работы. Мы обычно накрывали стол, приходили друзья. Валера подарил букет: сколько лет исполнилось, столько и цветов — 31 роза. Мне нужно было накрыть на стол, я суетилась. Он поймал меня за руку, остановил: "Присядь". Я села с ним рядом на диван. И Валера мне прочитал стихи Симонова "Жди меня". Когда он уехал, розы очень долго не вяли. Эти стихи — каждое слово, как капля крови.

Почему? Я всегда его ждала. "Как я выжил, будем знать только мы с тобой". Почему он не выжил? Тридцать лет прошло, и я все время спрашиваю. Когда это произошло, мне было легче жить, когда я думала, что он не погиб, а просто остался там, на Земле Королевы Мэри. Что это она оставила Валеру у себя. Что он просто там, что он живой.

Было 27 января, я приехала с работы. Поднимаюсь по лестнице и вижу, что около моей квартиры стоят ребята, его друзья. Я говорю: "А что вы? Заходите, захо… " И вижу лица. И меня Сережа Быков берет за плечи и говорит: "Вера, ты держись. Валера погиб". А я ему не верю. Я так и сказала: "Ты врешь".

И у меня еще была Валерина телеграмма, что он будет звонить 7 февраля. Он мне обещал. Он будет… Он никогда меня не обманывал.

Я не помню весь следующий год.

Он погиб в январе, в июне вернулась экспедиция, мне привезли его вещи и письмо. Там слова о любви. И что он больше никогда от меня не уедет.

Боль утраты не стихает все тридцать лет.

В Антарктиду полетела комиссия, чтобы выяснить причины трагедии. Были разговоры о том, что пожар на борту произошел по халатности и из-за нарушения техники безопасности. При заправке внутренних баков якобы кто-то из ребят закурил и поэтому произошел взрыв. Но они были профессионалами!

Я записалась на прием к генералу. Мне нужно было знать, что произошло.

Я понимала, что от ребят ничего не осталось (кроме Валерия в том пожаре погибли двое — Алексей Ананьев и Юрий Роговенко — прим. ТАСС), что похоронили их в Антарктиде. Но мне надо было хоть частичку чего-то, хоть земли, чтобы я могла похоронить здесь. Чтобы у меня было место, куда я приду и придут наши дети.

Навстречу мне вышел седой мужчина в форме. Поздоровался со мной за руку, я села. И сказала ему: мне важно знать, что мой муж не разгильдяй, что он погиб не потому, что нарушена техника безопасности, что он выполнял свой долг. И генерал ответил: "Успокойся, дочка. Вот я сейчас шел к тебе по кабинету, протянул руку, и между нами пронеслась искра статического электричества. Точно так же было там. Статическое электричество. Никто из них не курил".

Когда вернулась экспедиция, они привезли урну. Что в этой урне было, не знаю — обломок самолета или земля. Но у моей семьи есть место памяти на кладбище".

Монолог второй
Лариса Еремина — вдова Владимира Еремина, авиатехника, погибшего 17 февраля 1986 года вместе с экипажем Ил-14. Самолет попал в ураганный встречный ветер, плотный туман, сильно обледенел. Было принято решение о вынужденной посадке. Из-за "белой мглы" экипаж не мог видеть опасную поверхность ледника. Посадка завершилась катастрофой.

"Однажды в воскресенье Володя опоздал на свидание, пришел с цветами и сказал: "Лар, я опоздал, ты меня извини". А я ему ответила: "Слушай, знаешь что: или женись, или делай от винта", и закрыла дверь. Раздается звонок. "Букет возьми. У меня есть время для размышлений?" "Есть", — и я хлопаю дверью. В пятницу Володя ждал меня у дома. "Давай быстрее, ЗАГС скоро закроется!" Так на велосипеде мы и поехали подавать заявление.

Очень скоро ему предложили работать в Антарктиде. Он согласился.

О нас с дочерью, пока его не было, заботились все его друзья.

С Дальнего Востока и Мурманска привозили рыбу, из Средней Азии — дыни. Это было что-то! У нас постоянно кто-то останавливался, заходил в гости. С Володей было интересно жить.

Через много лет я прочитала свое же письмо, где я пишу Володе: "Мы так мало за 10 лет с тобой разговаривали. Мне так хочется сказать много хорошего. Ты стал за это время для меня очень значимым человеком. Ты многому меня научил и многое мне прощал. Я не знаю, любовь это, не любовь. Приезжай скорей".

Человека нет, а мы говорим о нем как о живом до сих пор — 32 года прошло.

Меня спрашивала свекровь: "Почему у тебя не висит фотография твоего мужа?" А потому, что он вот здесь, в сердце. Да не хочу я его видеть на фотографии. Я хочу его видеть здесь.

Он был человеком, который умел брать на себя чужую боль. Я не знаю, важно это или нет, мою боль он забрал. У меня осталось только чувство сожаления, что мы очень мало прожили. Чуть меньше десяти лет — это мало. Чувство благодарности, что осталась дочь.

После первой авиакатастрофы в Антарктиде он очень тяжело переживал. Потому что с этими людьми работал. И он мне говорит: "Ты представляешь, что если бы ты не вызвала меня на переговоры, я оказался бы в этом самолете". Это был первый звоночек.

В 1986-м он просто сказал: "Лара, я должен. Я должен ребятам". Он вез в Антарктиду плиту с фамилиями погибших ребят. И мы с ним договорились, что он летит последний раз, а потом уходит на более спокойную работу.

Я ему просто сказала: "Жалко времени". Мы как-то посчитали: на тот момент мы были женаты семь лет, и три года из них мы были в разлуке.

23 февраля я приехала с работы, у подъезда стояла черная "Волга". У меня полная квартира людей, и все отводят глаза. И никто ничего не говорит. "Вы можете сказать, что случилось?!" — "Мы приносим вам свои…" — "Что?!" Я вошла в комнату — и вышла уже седая.

Я просила объяснить: "Вы мне скажите, что же там произошло? Кто виноват? Почему Еремин сел в самолет, хотя собирал вещи домой? Он не должен был улетать". А все глаза отводили.

Как оказалось, сопровождать самолет при перегоне было личным решением Володи, никто, как он, не знал все технические тонкости именно этого борта.

После катастрофы были найдены тела не всех погибших членов экипажа.

Я очень верю, что пройдет какое-то время и технологии будут настолько развиты, что наших ребят предадут земле. Вот сейчас для меня это самое главное.

Дочь придумала себе историю, что папа разведчик. Несколько лет у нее была такая история. А потом, когда она уже повзрослела, сказала: "Мам, ты знаешь, наверное, папа у нас где-нибудь в Америке живет. Он же такой упорный. Он точно разведчик".

Монолог третий
Дарья Еремина, дочь Владимира Еремина.

"Пока была ребенком, не верила, что его нет. Мне все время казалось, мне сны даже такие снились, что открывается дверь и отец, бородатый, в свитере, заходит. "Вот, я был в Америке. Я потерял память, а сейчас вернулся". Это детское такое было. И на этой почве, видимо, и запомнилось, что для меня он жив.

Мне было очень тяжело. В школе 1 сентября все заполняют анкеты: "Кто папа, кто мама". Если я писала: "Папа — летчик, разбился в самолете", это вызывало какое-то ехидство, смешки. И только когда в одном из старших классов для какого-то доклада я принесла фотографии и рассказала историю отца, стало лучше.

Дома у нас всегда были гости. Мог среди ночи раздаться звонок. Заходят какие-то мужчины бородатые, в унтах зимой. Кошка, я помню, даже спала на них. Такие огромные мохнатые сапоги стояли на полкоридора.

Была такая история. В школе проводили конкурс "Стенгазета на Новый год". У папы как раз в гостях были коллеги. "Ну чего, мужики, дочке надо рисовать. Ну давайте. Рисуем нашего аэрофлотовского". Красные щеки, красный нос, шапка. Я переживала: "Как же я понесу-то такого? Он какой-то нестандартный Дед Мороз". Наш класс тогда занял первое место.

Я верю, что отец — мой ангел-хранитель. Я каждый раз говорю, выходя из дома: "Ангел мой, пойдем со мной, встань предо мной". Я знаю, что это папа, что он всегда со мной. Сажусь в машину. Если никто со мной не едет, у меня сиденье свободно. "Ну чего, Володя, поехали". "Поехали".

Про любовь
— Для меня эта история и этот проект — про любовь. История человека открывается по мере поисков: его характер, мечты, почему он оказался в Антарктиде. Эти ребята стали для меня родными. Я хочу, чтобы про них узнали, что есть герои, заплатившие высокую цену за освоение континента, — говорит Ольга Стефанова. — Фильм "Остров Буромского. Согревшие Антарктиду" для меня больше, чем кино. Он стал частью большого проекта.

Фильм Ольги Стефановой вышел в прокат в 2022 году. В ближайшее время при поддержке Фонда президентских грантов Ольга планирует создать первую в мире электронную базу данных обо всех полярниках, погибших в Антарктиде, в мировом масштабе — "Память Антарктиды".

И продолжает искать родственников и друзей полярников, погибших на шестом континенте Земли.

Станция "Мирный":

Хмара Иван Федорович, механик-водитель, 21.01.1956

Буромский Николай Иванович, гидролог, 03.02.1957

Зыков Евгений Кириллович, курсант ЛВИМУ, 03.02.1957

Чугунов Николай Александрович, аэролог, 21.01.1958

Судаков Валерий Александрович, гляциолог, 08.02.1959

Жиленко Анатолий Петрович, матрос т/х "Кооперация", 25.01.1960

Кричак Оскар Григорьевич, начальник аэрометотряда, 03.08.1960

Дергач Алексей Леонтьевич, метеоролог, 03.08.1960

Попов Игорь Андреевич, аэролог, 03.08.1960

Смирнов Александр Захарович, метеоролог, 03.08.1960

Белоликов Анатолий Михайлович, синоптик, 03.08.1960

Самушков Василий Иванович, аэролог, 03.08.1960

Костка Олдржик (ЧССР), метеоролог, 03.08.1960

Попп Ганс Христиан (ГДР), метеоролог, 03.08.1960

Щеглов Анатолий Иванович, механик-водитель, 25.02.1962

Карпейкин Николай Абрамович, моторист д/э "Обь", 04.01.1967

Рыскалин Василий Яковлевич, механик-водитель, 15.12.1968

Дидерих Клауз (ГДР), физик, 17.07.1969

Соколин Михаил Александрович, плотник, 05.06.1970

Романов Алексей Николаевич, механик-водитель, 28.11.1970

Богдашевский Борис Ильич, аэролог, 14.10.1980

Семенов Виктор Дмитриевич, астроном, 10.12.1980

Янковский Владислав Иванович, повар, 16.03.1981

Карпенко Алексей Илларионович, начальник ДЭС, 12.04.1982

Ман Иван Александрович, капитан судна, 19.01.1983 (похоронен в Антарктиде по завещанию)

Семенов Николай Николаевич, механик-водитель, 02.06.1983

Назаров Евгений Евгеньевич, механик-водитель, 13.09.1983

Петров Виктор Анатольевич, командир Ил 14, 17.02.1986

Пономарев Анатолий Игнатьевич, радист Ил 14, 17.02.1986

Кладов Александр Михайлович, второй пилот Ил 14, 17.02.1986

Пучков Александр Сергеевич, штурман Ил 14, 17.02.1986

Романов Владимир Федорович, борт-механик Ил 14, 17.02.1986

Еремин Владимир Иванович, авиа-техник Ил 14, 17.02.1986

Чирук Сергей Владимирович, врач, 14.04.1988

Шумик Анатолий Александрович, пеленгаторщик, 14.04.1988

Григорьев Геннадий Иванович, электрик ДЭС, 14.02.1989

Ананьев Алексей Михайлович, водитель УГАЦ, 02.01.1989

Роговенко Юрий Александрович, авиатехник, 02.01.1989

Семин Валерий Михайлович, инженер ГСМ УГАЦ, 02.01.1989

Белов Борис Александрович, инженер, 08.11.1990

Зендер Бруно (Швейцария), биолог-фотограф, 08.07.1997

Сенько Павел Кононович, учёный-геофизик, 02.03.2000 (похоронен в Антарктиде по завещанию)

Ильясов Евгений Михайлович, техник-водитель, 16.01.2003

Сюндюков Валерий Узбекович, ведущий инженер ГСМ, 17.01.2003

Мухин Олег Николаевич, врач, 24.03.2003

Николаев Эдуард Сергеевич, техник-газоэлектросварщик, 22.03.2004

Нездеров Юрий Иванович, аэролог, начальник станции, 29.01.2021 (похоронен в России)

Станция "Молодежная":

Мирошник Василий Максимович, механик, 06.10.1969

Тютиков Анатолий Петрович, телеметрист, 02.05.1975

Иванов Леонид Владимирович, зам. начальника, 18.03.1978

Заварзин Владимир Сергеевич, командир Ил 14, 02.01.1979

Козлов Юрий Тимофеевич, второй пилот Ил 14, 02.01.1979

Шальнев Виктор Иванович, борт-механик Ил 14, 02.01.1979

Михайлов Константин Анатольевич, повар, 29.05.1979

Артемьев Александр Никитич, начальник 28 САЭ, 03.09.1983

Литвинов Николай Андреевич, руководитель полетов, 16.03.1984

Афанасьев Юрий Иванович, радиоинженер, 18.03.1985

Тимофеев Василий Федорович, инженер, 05.06.1986

Новиков Юрий Васильевич, инженер ДЭС, 05.06.1986

Кабатов Геннадий Иванович, начальник отряда, 05.06.1986

Хуттер Рейно Иванович, техник ДЭС МРЛ, 05.06.1986

Килашов Владимир Константинович, начальник приемной станции, 02.02.1989

Трофимов Владимир Константинович, инженер-метеоролог, 03.03.1995

Захаров Сергей Серафимович, инженер-электронщик, 03.03.1995

Путов Николай Николаевич, врач-хирург, 17.01.1991

Ламакин Дмитрий Александрович, инженер-механик, 20.10.2008 (похоронен в России)

Станция "Прогресс":

Скурихин Андрей Николаевич, инженер-механик, 07.07.1998

Доставалов Юрий Алексеевич, строитель, 05.10.2008

Пасько Юрий Григорьевич, строитель, 2007

Воробьёв Сергей Анатольевич, радист, 29.12.2012 (похоронен в России)

Станция "Новолазаревская":

Карлов Валерий Павлович, моторист д/э "Наварин", 22.04.1973

Чернявский Сергей Васильевич, начальник радиостанции, 26.06.1995

Сбитяков Виктор Николаевич, техник-механик, 01.06.1998 (похоронен в России)

Тимергалиев Ринат Фазулович, инженер-механик, 01.06.1998 (похоронен в России)

Васильев Евгений Петрович, командир вертолета, 01.06.1998 (похоронен в России)

Малышев Борис Иванович, командир вертолета, 01.06.1998 (похоронен в России)

Крылов Геннадий Алексеевич, борт-механик, 01.06.1998 (похоронен в России)

Богданов Владимир Петрович, механик-водитель, 28.02.2003 (похоронен в России)

Пучков Вадим Владимирович, геофизик, 16.01.2022 (похоронен в России)

Станция "Ленинградская":

Куликовский Олег Вячеславович, радист, 03.07.1976

Станция "Беллинсгаузен":

Степанов Владимир Константинович, начальник станции, 07.01.1992 (похоронен в России)

В декабре 1959 года с непонятным и страшным явлением столкнулись шестеро участников советской экспедиции к Южному магнитному полюсу (условной точке, где магнитное поле Земли направлено вертикально вверх под углом 90° к поверхности; эта точка не совпадает с географическим Южным полюсом и постоянно смещается на несколько километров в год). Случившиеся события записаны со слов участника экспедиции Юрия Коршунова.

Исследователи ехали на вездеходах. Во время одной из остановок непонятно откуда появился и стал подпрыгивать на поверхности светящийся шар диаметром в несколько метров. Сначала он находился далеко от полярников, потом стал приближаться к ним, вытягиваясь в длину и становясь похожим на колбасу.

Фотограф Александр Городецкий с камерой в руках приблизился к непонятному объекту, чтобы сделать снимок. «Колбаса» коснулась его - и Александр упал на снег. Старший группы Андрей Скобелев и врач Роман Кустов, поняв, что случилось нечто страшное, стали стрелять в светящуюся ленту. Из той полетели искры, и она, взорвавшись, исчезла.

Полярники подбежали к Александру Городецкому. Он был мертв, его затылок и спина, которых коснулась «колбаса», обуглились. Фотокамера лежала рядом, она расплавилась как от удара молнии. Снег и лед в местах, где их касалась огненная лента, испарились, образовав колею глубиной в полметра.

Через двое суток, похоронив Городецкого, исследователи встретились уже с тремя светящимися шарами, которые спустились откуда-то с высоты. Полярники стали стрелять по объектам из карабинов. Шары от выстрелов исчезли, оставив в воздухе сильный запах озона.

После этого погибли еще двое исследователей - именно те, кто стрелял по шарам. Руководитель группы Андрей Скобелев остался в живых, но потерял разум: он ничего не видел, ни на что не реагировал.

Полярники пытались рассказать о случившемся своим товарищам, находившимся на станциях «Мирный» и «Комсомольская», - но из-за сильнейшей магнитной бури связь установить не удалось.

Оставшиеся в живых члены экспедиции погрузили тела погибших и отвезли их на станцию «Мирный». В пути скончался Андрей Скобелев.

Медики провели тщательное обследование и установили, что причиной смерти исследователей стало поражение сильнейшим электромагнитным разрядом - как при ударе молнии.

Все отчеты членов экспедиции были засекречены. Согласно официальной версии, четверо полярников погибли от бури и морозов.

Статья в американской прессе
Юрий Коршунов долгое время жил в Ленинграде. Один из знакомых журналистов записал его рассказ, но при жизни полярника опубликовать эти воспоминания так и не удалось. И лишь недавно подробный отчет Коршунова о встречах со светящимися шарами появился в американской печати.

О том, что произошло на самом деле, Юрий Ефремович мог только догадываться. Несомненно, смерть участников экспедиции была связана с появлением светящихся шаров. Но что собой представляли эти объекты? Было ли их появление связано с близостью магнитного полюса? Имела ли место намеренная попытка уничтожения людей - или оба происшествия можно объяснить неудачными контактами с неким загадочным явлением или какой-то непонятной формой жизни? Ответы на эти вопросы найти не удалось.

В статье Коршунов вспомнил другое загадочное событие, которое произошло рядом с Южным магнитным полюсом. В 1911-1912 годах в Антарктиде между экспедициями британца Роберта Скотта и норвежца Руаля Амундсена велась настоящая гонка за покорение географического Южного полюса. Победили норвежцы, опередившие своих соперников чуть более чем на месяц. Экспедиция Скотта на пути к полюсу потеряла лишь одного человека. Но британцы решили возвращаться по маршруту, проходящему вблизи Южного магнитного полюса, - и все остальные участники экспедиции один за другим погибли. Считается, что их гибель обусловлена тем, что люди сбились с пути и, оставшись без продовольствия и топлива, замерзли. Но не могли ли они тоже столкнуться с необъяснимой аномалией огненных шаров?

Таинственная экспедиция
В 1962 году к Южному магнитному полюсу с полярной станции «Мидуэй» на трех вездеходах отправилась американская экспедиция в составе 17 человек. Ее участники знали о гибели советских исследователей и, несмотря на то что конкретные причины их смерти не разглашались, приняли меры, чтобы обезопасить себя. Американцев было гораздо больше, у них имелось самое совершенное в то время оборудование, с полярниками поддерживалась постоянная радиосвязь.

В этой экспедиции никто не погиб, но ее результаты ситуацию так и не прояснили.

Полярников не было три недели. Радиосвязь с ними, несмотря на особую подготовку, пропала, их уже считали погибшими. Но исследователи вернулись - правда, на одном вездеходе. Почти все они находились в странном психическом состоянии, похожем на то, в котором после встречи с огненными шарами пребывал Андрей Скобелев. Полярников немедленно отправили в США, где обследовали и лечили в психоневрологических клиниках.

Результаты ледового перехода тут же были засекречены. Юрий Коршунов в своих заметках предполагал, что американцы тоже встретились со светящимися шарами, но при каких обстоятельствах это произошло, до сих пор остается тайной.

Показания свидетелей
Еще один трагический случай произошел в 1991 году. Группа французских полярников также пыталась добраться до Южного магнитного полюса. Во время их остановки для отдыха из-за снежного холма выплыл огромный шар, светящийся голубым цветом. Оператор экспедиции Жан Баланс, взяв видеокамеру, поспешил навстречу таинственному объекту.

Дальше все получилось почти так же, как с Александром Городецким. Шар диаметром в несколько метров начал менять свою форму на продолговатую. При этом, по утверждению участников французской экспедиции, он напоминал безглазую змею с огромной открытой пастью. «Змея» на несколько мгновений обвилась вокруг Жана Баланса, затем оторвалась от него и снова приняла форму шара, который исчез в вышине.

На снегу остались расплавившаяся камера и почерневшее тело оператора. Но на этот раз результаты встречи с шаром-убийцей не были засекречены - и французские исследователи рассказали о ней в прессе.

Субстанция из космоса

Субстанция из космоса
Российский ученый Влаиль Казначеев первым высказал мысль, что наряду с привычной для нас белковой формой жизни (животные и растения) существует и другая - в виде некой энергетической субстанции плазменного типа, которая обладает разумом. Правда, в качестве таковой он в первую очередь рассматривал шаровую молнию, обладающую совершенно необычными свойствами.

В 1966 году американский физик Рой Кристофер предположил, что подобные сгустки плазмы могут не являться шаровыми молниями и относиться к живым существам. Он назвал их плазмозаврами. По мнению ученого, они обитают в пределах радиационного полюса Земли на высоте от 400 до 800 километров над ее поверхностью. Там, в разреженном пространстве, плотность сгустков очень небольшая, и они остаются невидимыми. Но при спуске к Земле из-за насыщенности воздуха плотность плазмозавров возрастает, и они начинают светиться.

При этом к поверхности планеты огненные существа могут приблизиться только в районе магнитных полюсов - это обусловлено их взаимодействием с магнитным полем Земли.

По мнению Роя Кристофера, такая форма жизни зародилась гораздо раньше органической, а оружием плазмозавров являются направленные электрические разряды.

Похожей версии придерживается российский ученый Борис Соломин. Но, по его мнению, плазмозавры рождены вспышками на Солнце. От нашей звезды с высокой скоростью разлетаются клочки плазменных образований, многие из которых достигают ионосферы Земли и остаются в ее радиационном поясе. Они могут спускаться на поверхность планеты в районе магнитных полюсов - и именно встречи с подобными объектами приводили к гибели полярников. Правда, такая версия не позволяет говорить о наличии у плазмозавров разума и никак не объясняет их действия при встрече с людьми.

С кем или чем на самом деле сталкивались исследователи в районе Южного магнитного полюса? Живые это существа или физические аномалии? Внятных и доказательных объяснений пока не существует - Антарктида продолжает хранить очередную тайну.

Тайны ледового континента
В Третьем Рейхе считали, что Антарктида — это бывшая Атлантида, которая за тысячелетия переместилась из Атлантического океана к Южному полюсу и покрылась льдом. Нацисты попытались освоить Антарктиду. На подводных лодках немцы перевезли технику и строительные материалы и переименовали материк в Новую Швабию.
По одной из версий, нацисты создали в Антарктиде новый Берлин с населением 2 миллиона человека. Город располагался подо льдом, на берегу подземного озера. По слухам этот объект до сих пор функционирует. И люди там продолжают заниматься разработками летающих дисков и антигравитационных двигателей.

Слухи про летающие тарелки на белом континенте всплывали не раз. В 1947 году к Антарктиде подошла американская флотилия под командованием адмирала Ричарда Берда. У берегов ее будто бы атаковали странные летающие объекты. Берд повернул обратно. А в 50-е годы от НЛО пострадали советские полярники. На членов экспедиции напали огромные плазмоиды — светящиеся шары диаметром 20-30 метров.

Уфологи утверждают: летающие тарелки над Антарктидой появляются каждый день. Однако официальная наука слухи не подтверждает. Ни пришельцев, ни атлантов ученые в Антарктиде не видели. Но открытие, которое они сделали, стало настоящей сенсацией: рядом со станцией «Восток» на глубине четырех километров есть уникальное подледное озеро с пресной водой.

Предположительно в этом озере, которое изолированно от внешнего мира миллион, а может и больше лет, должна быть органическая жизнь. Не исключено, что в озере могли сохраниться даже древние рыбы! Что там на самом деле, удастся узнать совсем скоро. После 12 лет бурения, уже в феврале этого года, ученые планируют дойти до воды! Сейчас скважина уже прошла через весь ледниковый покров. Осталось 40-70 метров до воды! Этого открытия ждет весь мир! Какие еще тайны скрывает с виду пустынный и безжизненный материк, остается только гадать.

Документальный фильм Антарктида. Хождение за три полюса. Часть 1

Документальный фильм Антарктида. Хождение за три полюса. Часть 2

Документальный фильм Антарктида. Хождение за три полюса. Часть 3

У горы Чистоп...
Она в тех же местах, что и перевал Дятлова. Но мистика еще круче! Ладно бы только легенды манси, что во время Всемирного потопа на Чистопе спаслись их предки. Интереснее другое. В конце 70-х военные поставили там радиолокационную станцию (РЛС). Но долго она не простояла.
Вот воспоминания бывшего начальника РЛС: «Как делали дороги и пробирались на гору - надо снимать фильм фантастический. 2 «КрАЗа» с кранами сорвались вниз и где-то сейчас гниют в тайге. Но 2 крана, ЦУБ (домик-бочка), емкости, дизеля и пр. затащили.
Вся электроника на полупроводниках быстро вышла из строя. Слишком сильные там оказались электромагнитные аномалии, даже в солнечный день видел куда-то летящие по своим делам шаровые молнии, лично наблюдал их зимой 79 - 80-го года (интересно, кто еще видел шаровые зимой?).
В ЦУБе мы не жили, током билось все. Если идти по каньону наверх, там есть выходы хрусталя прямо из скалы диаметром около 0,8 метра, это святые камни для манси. Жутко было почему-то возле них, что-то давило.

А манси на гору не поднимались - они считают, что там живут великаны-невидимки, которые воруют их и наказывают за то, что лезут не туда. Я трех бойцов отправил в дурдом, да офицера комиссовали по дури после 3 месяцев нахождения на горе, что он там видел - осталось загадкой для нас. Там есть участки тайги, где не только птицы-зверье не живут, но даже комаров-мошек не наблюдается. Ладно, хватит пока, напишу про огоньки в воздухе и про невидимые стенки...»

В конце 70-х на Чистопе построили радиолокационную станцию (РЛС). Тогдашний начальник РЛС, представившийся Владимиром, рассказал о странностях горы. Люди из гарнизона пропадали на несколько суток и потом не могли вспомнить, что с ними было. А трое солдат сошли с ума, увидев... самих себя, идущими по Чистопу. Продолжаем печатать его воспоминания.

Огоньки в воздухе

«Мы старались дать неведомому физическое объяснение. Шаровые молнии при ясном небе - магнетизм повышенный и энергетика. Светящие-ся точки в воздухе тоже на статику списывали...

...Манси даже оленей гоняли в обход, на гору у них было табу заходить. От главы их клана я слышал рассказы про великанов-невидимок, живущих на Чистопе. Их видели только дети, а не взрослые.

Я верю, что манси видели шары. Да и я видел нечто подобное, но все валил на шаровые молнии. Хотя вели себя они странно. Летали, как бы осматриваясь и принюхиваясь. Летают, ну и ладно, главное, нас не трогали. Видел, как из телефонной трубки вылетел шарик, повисел на месте, полетал, потом просочился сквозь открытую форточку и полетел по своим делам.

...Жуть брала, когда в небе кино показывали нам «хозяева горы». Сдрейфил, откровенно говоря, и ушел в дом. Даже не знаю, с чем сравнить, - смесь лазера, какие-то виды чего-то... Потом манси сказали, что это видеть нельзя, заберут хозяева зрение.

Телик на горе сначала был «Юность», но сгорели полупроводник
Притащили ламповый «Рекорд». Он работал непредсказуемо. То все брал, даже Ташкент смотрели. Ну а Свердловск, Пермь и прочее до 500 - 600 км в радиусе работали очень надежно. Украина пробивалась, скандинавы. А то 2 - 3 дня полная тишина в эфире и на телике, как колпак на нас надевали...»

Месть горных духов?

«Про дятловцев я слышал от Николая Анямова (местный охотник-манси. - Ред.), он там был по горячим следам, - продолжает бывший начальник станции. - Не думаю, что гибель людей связана с военными. Более склоняюсь к какой-то аномалии. Как сказал мне Анямов: эти туристы чем -то разозлили духов, и они им отомстили. В то время духов и прочих невидимок я не воспринимал всерьез. Лишь потом стал задумываться и сопоставлять факты. Например, стояли на улице брошенные токарные станки. Рядом я замечал капельки ртути. Уже после, во времена Инета, прочел, что на местах посадки и взлета НЛО также была обнаружена ртуть. Поймал на мысли себя, что все шары летали вдоль поверхности земли, а не улетали в небо и не двигались там очень высоко, как описывают НЛО очевидцы. Уже в этом различие. Да и размеры шариков, цвет их менялся. Было как-то зимой видение зеленых и розовых шариков, светящихся. Я пошел в их сторону и наткнулся на что-то непонятное как невидимая стена прозрачная путь преградила. Потоптался немного, попробовал обойти, развернулся и ушел. Более такого не наблюдал и не жалею».

Спасение от волков

«В дико морозном 1978-м звонят с казармы солдатики, мол, слышат вой волков. Беру карабин, загоняю патронов под завязку - и к двери. Но дверь не открывается, как подперта чем-то. Позвонил солдатикам, чтоб не волновались, мол, через окно волки не полезут. А внутри все клокочет. Дело в том, что накануне застал бойцов за игрой в карты. Сжег карты в печке. Была мысль, это они дверь подперли в отместку и нарочно позвонили про волков. Решил, утром разберусь. А утром пришли манси, сказали, что следы 11 волков возле меня. Значит, зря на бойцов грешил. Но ведь кто-то или что-то не пустило меня... А если б вышел в темноте, с одним карабином, а их 11, да плюс страх...

...Когда снимал «ФЭДом» (популярный советский фотоаппарат. - Е. Ч.), попадало в кадр нечто, что я считал за дефект съемки. Лишь потом понял, что это было НЕЧТО другое».

В перестройку РЛС прикрыли. Сейчас на Чистопе одни развалины. А еще в тех краях в 30-х годах якобы пропал отряд НКВД, искавший мифическую Золотую Бабу. Опять же можно назвать бредом. Если бы не факт, что сам Дзержинский интересовался Шамбалой. Как и его видные соратники Агранов, Бокий. Известного чекиста Блюмкина даже внедрили в экспедицию Рериха под видом ламы. Он прошел весь Тибет, западный Китай, разыскивая Шамбалу. Наивный Рерих удивлялся, как хорошо лама говорит по-русски! Так что могли чекисты послать экспедицию за Золотой Бабой - древним идолом, о котором еще тыщу лет назад упоминали скандинавские саги. Не золота ради, а для мистических знаний во имя укрепления социализма. Да сгинул отряд в тайге. Как сгинут при Сталине все именитые чекисты-аномальщики. А эстафету поиска Шамбалы у ЧК перехватят нацисты.

P-40. Карта аномального магнитного поля СССР. Изолинии (дельта Т)а

Карта магнитного поля: P-40. Карта аномального магнитного поля СССР. Изолинии (дельта Т)а, масштаб: 1:1000000 , составлена: Новосибирский геофизический трест, 1966 г., редактор(ы): Кукин П.А.

Священная и опасная гора Чистоп в Свердловской области

Гора Чистоп – высшая вершина одноименного хребта (высота — 1292 м) в Свердловской области. Она расположена в его северной части. Западный и северный склоны весьма крутые, наиболее удобный путь подхода и восхождения с востока по долине реки Тосамья.

До начала 1990-х гг. на плоской вершине горы располагался военный оборонный объект (радиолокационная станция). Сохранился фундамент купола и остатки разрушенных хозяйственных построек.

Со стороны поселка Ушма непосредственно на вершину вела вездеходная дорога, по которой на радиолокационную станцию ездили БТРы. Квадроциклы и УАЗики пройдут там и сейчас, но найти начало дороги чрезвычайно сложно: во-первых, она давно не используется, а во-вторых, первые километры идут по руслу реки.

Массив Чистоп является водоразделом рек Ушма (на севере) и Северная Тошемка (на юге), обе реки — правые притоки Лозьвы, которая ограничивает Чистоп с востока. На восточном пологом склоне массива берут начало 5 крупных ручьев, на очень крутом западном склоне 6 небольших ручьев.

По версии местных жителей военный объект закрыли из-за постоянных несчастных случаев со солдатами. Кроме того, гора Чистоп – священна для манси. По преданию, во время Всемирного потопа, на этой горе спаслись 5 семей, ставших родоначальниками многотысячного народа.

Дальше разговор перешел на тему таинственных лесных духов и фей (Мис-Не), покровителей охотников, рыбаков и прочего странствующего люда. Много преданий ходит о таинственных встречах с духами на горе Чистоп. По словам охотников, они встречались с Куль-Но-ером (Царем чертей), Вор-Не (покровительницей леса), а, может, и самим снежным (лесным) человеком. Но встречи многих поколений очевидцев редко заканчивались добром.
«Ветра нет, а кусты и ветки сами отгибаются, трещат, будто кто-то идет рядом», — рассказывали они, Естественно, желания еще раз побывать там не возникало. И дед вспоминал про видение у вор-кол (лесной юрты), на южном склоне Чистопа. «Нечистое место» отмечено поляной, где растет множество вотко-сяхль (уродливая ель с шаром из ветвей на кроне — жилище ветров). Один раз еле живой оттуда домой пришел. Дед Прокопья -Ойк, принадлежал к тем мансям, что с детства непонятным образом предчувствовали грядущие события, иногда даже за неделю или месяц, или видели их во сне. Погрузившись в непознаные тайны собственной души, по каким-то еле уловимым ее сигналам предчуствовал неприятности и обходил их стороной.

Гора Чистоп

В Свердловской области на  территории, где проживают лозьвинские манси, находится гора Чистоп. Пожилые люди говорили, вечером нельзя шуметь, а то придёт лесной великан с Чистопа и напугает.

По поверьям предков, когда был всемирный потоп, гору Чистоп тоже затопило, но не полностью. Вершина горы на слышимость детского плача оставалась незатопленной. От этого и произошло название горы.

Всеми известная гора Северного Урала и популярное место среди туристов - перевал Дятлова. Гора имеет свое мансийское название – Холат-Щахл. Во время потопа оставался кусочек суши вместимостью одного умершего человека. Есть легенда, что когда-то там погибли 9 манси, причину смерти никто не знает.  А потом и команда Дятлова погибла там же в количестве 9 человек. Так что название горы Холат-Щахл говорит само за себя.

Гора Чистоп - не менее загадочное и интересное место. В 1980-х годах у подножия горы стояла воинская часть. На вершине Чистопа солдаты ставили два огромных локатора, которые было видно со всей округи. Потом их разорвало сильным ветром, и  кусочки разнесло по всей горе. Солдаты ушли, так и оставив на месте воинской части кучу металлолома.

Однажды ивдельские металлоискатели  ездили на грузовой машине на то место собирать металлолома. Местные жители говорили, что их там что-то очень сильно напугало, и они в спешке покинули гору.

Есть ещё одна история, которая  произошла в тех местах. Один охотник манси пошёл в лес, на охоту. Ушёл и потерялся. Нашли его мёртвым у подножия этой горы,  рядом лежал большой сук лиственницы.  Хотя лиственницы вблизи не росли.

Таинственна и загадочна наша природа. У каждой горы и у каждого холма, есть своя история, своя песня. Только  у кого об этом спросить…

На расположенном рядом хребте Чистоп, главная вершина которого Няврам-Люньсим-Сяхыл-Ана (1292м), переводимая как «Вершина горы где плакал ребенок», во время Потопа нашли спасение пять семей. Среди спасшихся находился грудной ребенок, который все время плакал. Легенда эта довольно подробна. Она говорит что спасшиеся люди не страдали от голода и жажды, а так же не испытывали холод, так как залившая все вокруг вода была горячей. На противоположном конце Чистопа, на вершине Лув-Сяквур («Лошадиная титька») спасся злой дух Сисди-Овыл-Менкв-Ойка. Здесь следует заметить что Менквами северные народы называли реликтовых существ или попросту «Снежного человека».