Техноген промышленного образца

Страница: 1

Сообщений 1 страница 2 из 2

Поделиться12025-04-19 20:29:53

Автор: Почемучка
Администратор
Зарегистрирован: 2023-12-20
Приглашений: 0
Сообщений: 3135
Уважение: [+21/-0]
Позитив: [+33/-0]
Провел на форуме:
20 дней 22 часа
Последний визит:
Сегодня 01:46:04

https://74.ru/text/gorod/2017/09/29/51292491/

Под грифом «совершенно секретно»: 74.RU восстановил события аварии на «Маяке»
О первой радиационной катастрофе в СССР — глазами учёных и её ликвидаторов
29 сентября 2017, 07:00

Под грифом «совершенно секретно»: 74.RU восстановил события аварии на «Маяке» | 74.ru
Это расследование мы готовили к 60-летию со дня радиационной аварии на химкомбинате в Озерске. Сегодня исполняется 65 лет с той даты. Мы предлагаем вам снова посмотреть эти материалы. Ведь так важно помнить и не повторять ошибок.

29 сентября 1957 года на химкомбинате в закрытом городе Челябинск-40 (ныне Озёрск) произошла первая в СССР радиационная авария. Из-за взрыва в хранилище отходов деревни, леса, сельхозугодия на площади более 20 тысяч квадратных километров оказались заражены радиацией, сотни тысяч человек в значительных дозах облучены. Более 30 лет данные о крупномасштабном загрязнении хранились под грифом «совершенно секретно», и лишь после аварии на Чернобыльской АЭС под гнётом общественного давления о них начали говорить. 74.RU вместе с учёными и ликвидаторами её последствий восстановил хронологию событий, ставших тёмным пятном в истории атомной промышленности страны.

Что взорвалось и почему
Химкомбинат № 817, впоследствии получивший название «Маяк», стал первым в СССР предприятием по получению атомного взрывчатого вещества — плутония-239. Радиоактивные отходы от его производства хранили в ёмкостях из нержавеющей стали — банках, которые помещали в железобетонные каньоны глубоко под землёй. В них постоянно циркулировала холодная вода, уровень и температуру которой контролировали специальные датчики.

Химкомбинат в Озёрске стал первым в СССР предприятием по получению плутония-239
Источник: Libozersk.ru
Высокорадиоактивный раствор в банку № 14, ставшую причиной трагедии, залили в апреле 1957 года. На момент взрыва активность содержащихся в ней отходов достигала 20 миллионов кюри. Это в два с половиной раза меньше, чем выброс во время катастрофы на Чернобыльской АЭС.

Что именно заставило отходы сдетонировать, до сих пор неизвестно. Комиссии, экстренно собранной министерством среднего машиностроения для расследования инцидента, пришлось восстанавливать события по показаниям очевидцев. По словам рабочих, которые были в хранилище за 40 минут до взрыва, там ощущалась сильная жара и клубился жёлтый дым.

Комплекс, запущенный за четыре года до этого, толком не ремонтировали из-за высокого уровня радиации в нём. При этом сами банки располагались ниже уровня грунтовых вод, из-за чего их регулярно топило. Ёмкости всплывали и деформировались, в них образовывались свищи, и радиоактивные отходы выливались в бетонные котлованы. Ремонт электроснабжения датчиков также затруднялся из-за того, что кабели в хранилище проходили через сами каньоны, пребывание в которых было опасно для человека.

Бетонные перекрытия хранилища радиоактивных отходов раскидало на десятки метров
Источник: из архива газеты «Челябинский рабочий»
В итоге 29 сентября приборы измерения температуры и уровня воды вышли из строя, подача воды внезапно сократилась или совсем прекратилась, что привело к резкому повышению температуры раствора внутри банки и его выпариванию. Сухой солевой осадок с радионуклидами перегрелся выше 350 градусов Цельсия, и в 16:22 прогремел взрыв. Комиссия определила, что он был химической, а не ядерной природы.

— Мощный взрыв больше удивил, чем напугал, — вспоминает бывший директор филиала Южно-Уральского института биофизики Эдуард Любчанский, работавший в то время младшим врачом в войсковой части. — Взрывные работы недалеко от нашего полка велись регулярно, ведь строился новый заводской корпус химкомбината. Но к вечеру стала появляться информация от военных строителей, возвращавшихся с работы на других объектах, что «там что-то рвануло, и одежда у тех, кто там был, звенит». Когда вечером стемнело, я в окно увидел на тёмно-синем звездном небе багровый след в северо-восточном направлении.

Так как город Челябинск-40 не значился на советских картах, случившуюся катастрофу окрестили кыштымской — по ближайшему к ней населённому пункту. Хотя ни Кыштым, ни «сороковку» (так называли город местные жители) радиация не задела.

«Небо побагровело на трое суток»
Взрыв был такой мощности, что круглую бетонную крышку хранилища весом 160 тонн сорвало и отбросило в сторону на 25 метров, а бетонные перекрытия, отделявшие ёмкость банки от соседних каньонов, сдвинуло на метр. На месте взрыва образовалась воронка диаметром 20 метров и глубиной до 10 метров. Металлическую банку, в которой были отходы, разорвало на мелкие кусочки и раскидало на 150 метров от эпицентра взрыва.

Источник: из архива газеты «Челябинский рабочий»
В 800 метрах от эпицентра взрывной волной выбило стёкла в зданиях. А в 200 метрах от хранилища стёкла вылетали вместе с рамами и разрушались кирпичные стены. Заражённые радиацией камни из эпицентра взрыва раскидало в радиусе до 500 метров. Один из загрязнённых камней обнаружили в 900 метрах от хранилища.

— Самого взрыва я не слышала, но меня как будто осветило, и всё, что у меня было на столе, улетело через окно на улицу, — вспоминает ветеран ПО «Маяк» Мария Жонкина, работавшая фельдшером на предприятии. — Я вышла, смотрю — перед процедурной нет окон, кругом одни стёкла, все горшки с цветами слетели. Никто не понимал, что произошло. На улице мимо меня пробежал майор с группой солдат и сказал мне вызвать три машины скорой помощи для возможных пострадавших. Машины приехали, но, к счастью, обошлось без жертв. Лишь одной женщине осколком ранило руку, и мужчине на голову упала оконная рама.

Над образовавшейся воронкой в воздух поднялось багрово-оранжевое облако. Высота «гриба» превышала километр. 90% содержавшихся в нём радиоактивных веществ сразу же выпали на территории химкомбината. Остальные 2 миллиона кюри рассеялись в северо-восточном направлении на территории Челябинской, Свердловской, Тюменской и местами Курганской областей. В зоне Восточно-Уральского радиоактивного следа (ВУРС) оказались 23 тысячи квадратных километров земель с 217 населёнными пунктами, в которых проживали 270 тысяч человек. Озёрск, как и Челябинск, от радиоактивного заражения спасла роза ветров. На загрязнённой территории спустя десять лет образовали заповедник, большую часть которого на сегодня по-прежнему запрещено использовать.

Территория заповедника по-прежнему закрыта для посещения
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
— В головной части ВУРС было то же самое, что и в Чернобыле. Повезло, что роза ветров унесла облако туда, где относительно небольшое количество людей проживало, — комментирует доктор медицинских наук, профессор кафедры клинической психологии Университета российской академии образования Владимир Буйков. — Если бы в сторону Челябинска его рассеяло, весь город бы пострадал.

Багровый столб дыма озарял небо ещё несколько дней после аварии. Видно его было и в Челябинске. В выпуске от 6 октября 1957 года газета «Челябинский рабочий» назвала это полярным сиянием, описав его как «интенсивное красное, временами переходящее в слабо-розовое и светло-голубое свечение», которое «вначале охватывало значительную часть юго-западной и северо-восточной поверхности небосклона».

— Зарево держалось всю ночь, — вспоминает Владимир Буйков. — На другой день цветность стала убывать. Но ночью оно по-прежнему ярко светилось и исчезло на третий день.

Приборы зашкаливали, скотина гибла
Уже через пару часов в окрестностях взрыва ходили дозиметристы, которые измеряли уровень радиации. Полученные цифры заставили экстренно принимать решения об эвакуации людей в безопасную зону.

Мария Жонкина сначала не поверила показаниям счетчика Гейгера после аварии
Источник: Юлия Реутова
— Я включила прибор для измерения уровня радиации и сказала, что он сломался, — рассказывает ветеран Мария Жонкина. — До меня просто не доходило, что стрелка могла так зашкаливать. Незадолго до взрыва мы проходили обучение, как вести себя, если американцы сбросят атомную бомбу. Но у нас не было мыслей, что опасность может возникнуть и без вмешательства иностранцев.

Людей эвакуировали из домов в безопасную зону
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
Угрожающая для жизни доза радиации была на территории до 23 километров от эпицентра взрыва. В опасную зону попали три военных части, лагерь заключённых и три деревни. Перевозить их решено было в первые сутки.

— Мощность доз на территории нашей воинской части достигала 6 рентген в час (в сотню тысяч раз выше безопасного для человека уровня. — Прим. авт.), а в помещениях — трёх рентген в час, — вспоминает Эдуард Любчанский. — Всех военнослужащих немедленно завели с улицы в казармы и начали срочно готовить к эвакуации. На входе поставили часовых. Выходить из казарм разрешали только по нужде и строго в съёмных резиновых сапогах. Тем, кто в том году должен был демобилизоваться, разрешили забрать с собой только упакованные до аварии вещи. Всё остальное уничтожили.

В «чистую» часть солдаты шли пешком. За ворота не пускали, пока они не сходят в баню. Дезактивация всех 600 военнослужащих завершилась лишь к утру.

— Когда нас эвакуировали, мы видели, как увозили из загрязнённого лагеря последних заключённых, — вспоминает бывший военный врач. — На старте из лагеря их раздевали догола, и они так бежали метров 150–200. Там их встречали, переодевали, садили в машину, и, когда она заполнялась, везли в безопасное место. Нам так бегать не пришлось, но переодеваться всех заставили.

Заражённое имущество, скот и дома людей уничтожали
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
Сложнее проходило переселение жителей соседних деревень. Техник-конструктор Геннадий Сидоров рассказывает, что многие напрочь отказывались покидать обжитые места.

— Мы общались с жителями, замеряли дома, вели учёт построек для оценки имущества, уничтожали дома, — вспоминает ликвидатор. — Начали в ноябре возле Озёрска, а закончили в Свердловской области — там выселили две деревни. Тогда каждый мог выбрать деньги или дом в специально организованных для переселенцев совхозах. Конечно, к нам было недоверие, не обманем ли. Были и угрозы, на нас выходили с ружьём, с топором, чуть не убили. Всё потому, что люди не понимали, почему их выселяют. Нам запретили давать какие-то объяснения. Помню, выходит из дома крепкий дед с длинной седой бородой и говорит: «Сынок, зачем ты меня хочешь выселять, у меня весь род здесь на кладбище лежит». Я объяснил, что здесь для здоровья вредно. Он не поверил, сказал, что здесь якобы найден уран.

Переселение людям объясняли разработкой уранового месторождения
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
Разработка уранового месторождения была одним из самых популярных объяснений масштабного переселения. Люди не видели радиацию, не ощущали её, поэтому опасность казалась далёкой. Именно поэтому, несмотря на запреты, жители загрязненных территорий спокойно продолжали собирать урожай, ловить рыбу, пить заражённое молоко.

По словам Геннадия Сидорова, самым тяжёлым было смотреть, как у людей отбирают урожай и скот. После тщательных проверок, если продукты и животные «фонили» с превышением, их уничтожали.

— Люди не хотели уезжать без своей скотины, — рассказывает биофизик Эдуард Любчанский. — На переезд они согласились, лишь когда увидели, что скотина начала умирать. Гибли те животные, что паслись на полях под открытым небом. Они получали значительно большую дозу радиации, у животных развивалась острая лучевая болезнь. Их молоко было опасно для людей. Поэтому в деревнях, которые переселяли, забивали коров и коз, чтобы их не ели и не пили их молоко.

Из-за длительного пребывания на улице у крестьян в части деревень, которые переселили через неделю-полторы после взрыва, появлялись признаки лучевой болезни.

Радиацией было заражено 23 тыс. квадратных километров
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
— Они знали, что надо укрываться, что не надо выходить на улицу. Но кормить скотину надо. И люди получили больше дозы радиации, — уточняет биофизик.

По рассказам местных жителей, в водоёмах вблизи завода погибла вся рыба — после взрыва она всплыла кверху брюхом.

— Урок «Маяка» в чём-то помог Чернобылю после аварии на атомной электростанции, — рассуждает Любчанский. — Именно тогда филиал биофизики придумал глубокое вспахивание земли, благодаря которому на порядок менялась её активность.

«Звенело всё подряд»
Вместе с переселением в населённых пунктах и на химкомбинате активно велась ликвидация последствий радиоактивного взрыва. В работах задействовали всех, кого можно. Сотрудникам предприятия помогали тысячи военнослужащих, заключенных и гражданских лиц.

— На территории предприятия выпало 18 миллионов кюри активных веществ, — рассказывает Эдуард Любчанский. — Естественно, его необходимо было чистить. Это была опасная работа, если не соблюдать правила. В строительстве нового завода на загрязнённой территории участвовали и военно-строительные части, и заключённые. Но до определённой дозы — 20–25 рентген. Если выше — людей выводили. Этот принцип применялся потом и в Чернобыле.

После аварии всем рабочим химкомбината установили жёсткий график работы
Источник: 22–91.ru
Каждый день у ликвидаторов брали анализы крови для определения степени радиационного поражения.

— Мы не знали, что происходит, — рассказывает ликвидатор Нина Георгиевна. — В 18 лет я устроилась токарем на химкомбинат. В момент взрыва как раз была на работе. Нас тут же погрузили в автобусы и увезли в город. Работу возобновили где-то через неделю. И сразу же изменился график: 30 минут работали, потом на два часа спускались в подвальное помещение, где нам оборудовали что-то типа спортзала. Переодеваться заставляли по несколько раз — постоянно проверяли. На выходе из цеха, на проходной. Одежда постоянно «звенела». Халат выдавали голубого цвета, а пока до дома доедешь, он коричневым становился. И домой дозиметристы приезжали измерять. У нас полностью всё «фонило». Меняли постельное, но это было бесполезно. Потому что дозиметристы уезжают, а у нас всё «звенит». Проверяли и тротуары, и дома. Помню, как мы вокруг школы по соседству тряпками отмывали тротуар. Им не хватало вёдер, и все соседи выносили вёдра с водой и помогали мыть.

Рабочих и население постоянно проверяли дозиметристы
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
Облучённых людей работникам химкомбината приходилось видеть и до аварии 1957 года. По некоторым данным, с момента запуска предприятия опасные дозы получили более трёх тысяч сотрудников.

— У некоторых были ожоги, которые никак не заживали, — рассказывает Мария Жонкина. — Пациентов отправляли в московскую клинику. У нас даже по городу ездили машины, которые поливали дороги марганцовкой. Мы настолько привыкли оберегать себя, и детей учили ничего с земли не подбирать.

Заражённых радиацией людей с КПП отправляли в медпункт, где их обрабатывали марганцовкой, щавелевой кислотой и нашатырём и отправляли в душ. Если загрязнение оставалось, сотрудника на три дня переводили в «чистые» условия.

По словам местных жителей, к работам привлекали даже детей, которым приходилось закапывать на полях заражённый радиацией урожай.

— Уборкой урожая занимались все классы нашей школы до 29 сентября, — вспоминает жительница Русской Караболки Раиса Низамовна. — Я тогда училась в первом классе. В последний день нас всех снова вызвали на поля. Мы увидели глубокие траншеи. Туда нам без объяснения причин сказали зарыть весь собранный урожай. А во втором классе школьников отправляли на лесопосадки на зараженной территории. На протяжении двух лет к нам каждый месяц приезжали врачи, проводившие полное обследование. В пятом классе у меня увеличился зоб из-за нехватки йода. О том, что произошло тогда на «Маяке», мы узнали только 40 лет спустя.

О заражении радиацией большинство местных жителей узнали лишь 30 лет спустя
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
По словам ещё одной жительницы села Марии Куликовой, в 1958 году она работала в Тюбукском лесничестве и участвовала во всех мероприятиях по лесопосадкам.

— О том, чем мы занимались, узнали только в 1993 году, — говорит Мария Куликова. — Проблемы со здоровьем начались сразу после аварии на ПО «Маяк»: начали болеть ноги, рано выпали зубы.

— Многие, кто ликвидировал последствия аварии, погибли, — делится с 74.ru ещё одна собеседница. — Наш знакомый поступил в Озёрске в техникум и пошёл работать на химкомбинат. Он тут же погиб, как только начал на заводе работать.

— А уехать из города не думали? — поинтересовались мы в ответ.

— А куда мы могли поехать?! — лишь посетовала она. — Никто же ничего не знал, что происходит. Аппарат к телу подносят, он звенит. А что это звенит-то, я не понимала. Всё же было засекречено. И за разглашение чуть ли не расстрел.

Одолела усталость и депрессия
Естественно, всё это не могло не сказываться на эмоциональном и физическом состоянии людей. Как отмечали медики, у проживавших на территории ВУРС людей из-за воздействия радионуклидов часто развивался рак желудочно-кишечного тракта.

— Психологически многие в нашей части боялись, что они станут бесплодными, — рассказывает Эдуард Любчанский. — Приходилось разъяснять, что за время, что мы были на заражённой территории, мы могли получить какую-то дозу, но она однозначно не должна влиять на репродуктивные функции.

Скот, заражавшийся на загрязнённых территориях, забивали и утилизировали
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
Впрочем, некоторых опасности радиации в зоне ВУРС не пугали. Так, железнодорожник Алексей Бакуров специально приехал на ликвидацию последствий аварии сразу после окончания университета в Новосибирске.

Геннадия Сидорова (слева) и Виктора Свиридова (справа) отправили на ликвидацию последствий аварии на «Маяке» сразу после учёбы
Источник: Юлия Реутова
— Мне как лучшему студенту с безупречной анкетой вручили путёвку от министерства машиностроения, — поделился Алексей Бакуров. — На какое предприятие ехать — не говорили. Но знакомый челябинец рассказал, что в районе Кыштыма был какой-то опасный взрыв. Потом на месте мне уже по-тихому рассказали, что у них произошло.

По словам Бакурова, радиофобия из-за этого у него не развилась.

— Да, я видел, что некоторые умирали, но такие случаи были редкостью, — признаётся он. — Я интуитивно чувствовал, что надо вести здоровый образ жизни. И мои догадки подтвердил потом врач. Ведь порой люди погибали не столько от радиации, сколько от алкоголя. В наше время говорили, что алкоголь вымывает радиацию, поэтому спирта было сколько угодно.

Годы проживания на загрязнённой территории сказывались на психике людей
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
Марии Жонкиной в плане здоровья не повезло. До аварии на «Маяке» она родила сына, а после уже не смогла иметь детей из-за болезней. На сегодня она уже не раз прошла облучение, избавлялась от опухоли.

— «Маяк» сегодня является самым чистым в экологическом плане предприятием в Челябинской области, выполняющим жесточайшие нормы радиационной безопасности, — подчёркивает главврач Челябинского областного центра онкологии и ядерной медицины Андрей Важенин. — Авария 1957 года на ограниченной территории повлияла на структуру и количество онкологических заболеваний, но сейчас это всё нивелировано. И сейчас заболеваемость на территории Восточно-Уральского радиоактивного следа существенно уступает тому, что мы имеем в мегаполисах — Челябинске, Магнитогорске. По структуре она не отличается: в Озёрске и Снежинске заболеваемость связана с возрастными факторами, но не с проживанием на этой территории.

Единственный памятник ликвидаторам установлен в Кыштыме
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
Свой след радиационный взрыв в Челябинской области оставил и в головах пострадавших. По словам доктора медицинских наук, профессора кафедры клинической психологии Университета российской академии образования Владимира Буйкова, посвятившего последствиям взрыва на химкомбинате «Маяк» главный научный труд своей жизни, катастрофа спровоцировала неврологические, психосоматические и психиатрические расстройства у облучённого населения.

Изучив истории болезней более тысячи человек, проживавших на территории ВУРС и на берегу реки Теча, куда раньше сливали опасные отходы, Буйков выяснил, что у многих из них спустя годы проявилось влияние радиации.

Ещё до аварии 1957 года река Теча стала источником радиационного заражения местных жителей
Источник: Libozersk.ru
— Люди стали отмечать пониженную работоспособность, утомляемость, усталость, головокружение и головные боли, повышенную раздражительность, вспыльчивость, конфликтность, — рассказывает Владимир Буйков. — К этой симптоматике присоединялись депрессия, тревожность. Люди вспоминали, что были облучены, что выздоровления никогда не будет. Тревога выражалась в панических атаках. С течением времени у них формировался психоорганический синдром. Радионуклиды воздействовали на кости, делая их ломкими, на костный мозг и центральную нервную систему. У людей начинала страдать память, нарушалось внимание.

С развитием болезни облучённые когда-то люди не могли выполнять элементарные задания. Например, собрать дом из кубиков.

Природа оправляется от взрыва — объёмы загрязнённой земли постепенно сокращаются
Источник: Алла Слаповская, Алиса Никулина
— В 55–65 лет у них начинали страдать мышление и речь. Они не понимали смысл элементарных пословиц или крылатых выражений, воспринимали их буквально, — комментирует врач. — В ущерб абстрактному мышлению у них начинало превалировать конкретное мышление. Они не могли анализировать происходящее. Нарушалось чувство такта, появлялась какая-то расторможенность. Развивалось слабоумие, и люди переставали следить за собой.

Уже в 40–45 лет жители загрязнённых радиацией территорий выглядели и чувствовали себя на 70 лет и старше. Как у мужчин, так и у женщин выпадали волосы. Из-за хронической усталости многие из них вынуждены были оставлять прежнюю работу.

При этом, как подчёркивает Владимир Буйков, когда-то облучённая женщина передаёт содержащиеся в её организме радионуклиды своим детям «по наследству». А если радиационному облучению подверглись оба родителя, то у их ребёнка будет высокая вероятность развития рака. Ведь не случайно, как акцентирует врач, в онкологических центрах сегодня можно встретить уже поколение детей и внуков тех, кто оказался в зоне заражения Восточно-Уральского радиационного следа в сентябре 1957 года.

В августе 2007 года фотографы Алла Слаповская и Алиса Никулина объехали загрязнённые радиацией деревни в Челябинской области, чтобы рассказать о судьбах людей, пострадавших в одной из крупнейших и наименее известных радиационных катастроф в мире. Свои работы они продемонстрировали на выставке, посвящённой последствиям аварии 1957 года.

Поделиться22025-04-19 20:39:18

Автор: Почемучка
Администратор
Зарегистрирован: 2023-12-20
Приглашений: 0
Сообщений: 3135
Уважение: [+21/-0]
Позитив: [+33/-0]
Провел на форуме:
20 дней 22 часа
Последний визит:
Сегодня 01:46:04

https://72.ru/text/world/2021/01/18/69706631/

«Репетиция Чернобыля»: как советские власти скрывали атомную катастрофу в закрытом городе Горьком
Аварию на ядерной субмарине держали в тайне более четверти века

Радиационная авария на заводе «Красное Сормово» в Нижнем Новгороде (тогда — Горьком) произошла во время строительства атомной подводной лодки 18 января 1970 года, за 16 лет до взрыва на Чернобыльской АЭС. Это одна из самых масштабных радиационных аварий советского периода. До Перестройки данные о ней были засекречены, а говорить о катастрофе было не принято. Журналист NN.RU Александр Токарев пообщался с немногими оставшимися в живых участниками событий полувековой давности. Власти так и не признали их заслуг, поэтому участники событий не имеют такого же статуса, как ликвидаторы последствий катастрофы на ЧАЭС.

Авария, о которой нельзя говорить
Воскресенье, 18 января 1970 года, город Горький, СССР. Морозный выходной день — большинство жителей закрытого советского города отдыхают. Но на судостроительном заводе «Красное Сормово» в условиях строжайшей секретности кипит работа.

Прямо там, в огромном цехе, расположенном на правом берегу Волги, строится одно из самых сложных инженерных сооружений, известных человечеству, — военная атомная подводная лодка проекта 670 «Скат» с тактическим номером К-320. В двух соседних цехах заканчивается строительство лодок К-302 «Сом» и К-308 «Сёмга».

В советские годы завод «Красное Сормово» был закрытым учреждением. Официально он производил гражданские суда: катера, теплоходы, танкеры и баржи. Фактически же большая доля его мощностей работала на оборонную промышленность Союза.

Первая дизельная подводная лодка «Комсомолец» сошла со стапелей завода в 1930 году, после чего было начато серийное производство.

Первая атомная подводная лодка по проекту 670 была спущена на воду в 1967 году. Их строительство продолжалось вплоть до 2005 года. За это время завод выпустил 37 атомных субмарин.

В годы Великой Отечественной войны завод занимался выпуском легендарных танков Т-34, неоднократно подвергался бомбежкам.

Одна из первых дизельных подводных лодок на заводе «Красное Сормово», 1938 год
Источник: Н. Лювчан, архив ГУ АрхАДНО
Работа идет быстро. Как вспомнят потом очевидцы, может быть, даже слишком. Но выбора нет: субмарина должна быть готова ровно через три месяца, к 100-летию великого вождя — Владимира Ленина. Подарок советского человека советской власти, смертоносная машина, превосходящая любые аналоги, построенные США — противником по холодной войне. Уже седьмая по счету.

В то воскресенье нужно было провести гидравлические испытания первого контура реактора. Необходимо было узнать, способен ли атомный двигатель подлодки работать при давлении в 250 атмосфер, чтобы он был в состоянии выдержать подобное в реальных условиях.

Необходимые для производства субмарин части доставлялись на завод из других городов. Во время спуска атомных подводных лодок на воду на Горьковском водохранилище специально открывались шлюзы, чтобы повысить уровень воды в Волге. Тогда судно, погруженное на специальную баржу-транспортер, могло без проблем проплыть по руслу до места назначения.

«Красное Сормово» носило имя одного из идеологов коммунистической партии — Андрея Жданова. В 1932 году он был назначен первым секретарем Горьковского крайкома партии
Источник: Виктор Бородин
В 09:25 утра в цехе только 156 человек. На лодке находятся 12 слесарей, трое из них — Николай Лисов, Вячеслав Горохов и Николай Помозов — непосредственно в реакторной зоне, еще трое — близко к ней. Вся методика испытаний была несколько раз отработана на предыдущих судах, все сотрудники — высококвалифицированные специалисты, прошедшие подготовку, проверку и строгий отбор спецслужбами. Вероятность ошибки практически сведена к нулю.

Реактор загружен радиоактивным урановым топливом. В рамках испытаний стержни в реакторную зону не были вставлены: вместо них в соответствующие места были вварены металлические заглушки.

Никто из присутствующих не знает о том, что еще на стадии сборки в конструкцию реактора закралась ошибка, а слесари забыли заменить часть заглушек — оставили пластиковые вместо того, чтобы использовать металлические.

Размеры АПЛ проекта 670: длина достигала 95 метров, ширина — 10 метров. Судно было рассчитано на 100 человек экипажа
Источник: архивы музея завода «Красное Сормово»
В 09:30 происходит ЧП.

Из-за технологических нарушений реактор запустился раньше времени и начал работать на полную мощность. Под напором воды пластиковые заглушки вылетели, вода соприкоснулась с урановыми стержнями, из-за чего наступила необратимая реакция. Давление воды мгновенно превысило критические значения, и произошел гидравлический взрыв.

Поток сорвал компенсационные решетки, часть кожуха контура реактора диаметром 1,5 метра отлетела вверх, пробив потолок и улетев на расстояние в несколько сотен метров. Ее найдут только через несколько месяцев, когда сойдет снег. В ту же секунду на высоту в 60 метров ударил столб воды и пара, загрязненных радиоактивными частицами. Реакция длилась около 15 секунд, автоматическая защита не успела сработать. Реактор получил повреждение и отключился, но этого хватило для того, чтобы слесари первыми получили самую сильную дозу радиации.

После эвакуации всех пострадавших срочно госпитализировали в Москву — в ту же больницу, куда через 16 лет повезут пожарных из Припяти. Помозов, Лисов и Горохов, находившиеся в эпицентре, скончались в течение месяца в Тушинской больнице. Слесаря вахтенной службы Ивана Коркина похоронили через три месяца.

За жизнь слесарей Сердюка, Сорокина и Горева врачи боролись около четырех месяцев, их удалось спасти. Еще около 150 человек получили облучение разной степени тяжести.

Такую справку удалось получить командованию ВМФ из Тушинской больницы в Москве в 1992 году. Она является одним из немногих сохранившихся свидетельств произошедшей аварии
Источник: архив клинической больницы № 6 города Москвы, 1992 год
На ближайшие 25 лет аварию засекретят. Бригада рабочих — далеко не единственные жертвы катастрофы. В конечном счете, как следует из официальных документов, авария медленно унесла более тысячи жизней.

Молчание в эфире

Спустя 51 год после аварии восстановить картину трагедии сложно даже для опытных исследователей. С первых же минут правительство пыталось скрыть катастрофу — о ней не сообщалось ни по радио, ни в газетах. Со всех сотрудников «Красного Сормова», которые были в курсе, взяли подписку о неразглашении. О том, что случилось, нельзя было говорить даже с друзьями. Как утверждают некоторые ликвидаторы, люди сталкивались с угрозами не только увольнения, но даже тюрьмы.

Такие плакаты можно было увидеть практически на любом предприятии
Источник: плакат СССР 1960–1970-х годов
По свидетельствам очевидцев, информация каким-то образом дошла только до радиостанции «Голос Америки». «Вражеский голос» сообщил об утечке в реакторе подлодки в тот же день, но никаких доказательств зарубежное СМИ, выходившее и на советских частотах, не имело. История не сохранила ни одной стенограммы, отчета или фотографии с места событий — все они впоследствии были уничтожены.

Сохранились обрывочные данные, пылящиеся в архивах, а еще свидетельства тех, кто работал на заводе в те годы.

Их осталось немного — чуть более 200 человек, доживших до преклонных лет. У многих из них есть неизлечимые проблемы со здоровьем, вызванные воздействием радиации.

Виталий Войтенко — один из ликвидаторов аварии на «Красном Сормове». Он является председателем общества «Январь 1970» и пытается добиться признания подвигов его коллег на федеральном уровне
Источник: Егор Верещагин
В 1970 году Виталий Войтенко трудился на заводе инженером сдаточной команды — проводил финальные испытания систем, а после аварии был в числе добровольцев, устранявших ее последствия. Спустя годы, когда секретность будет снята, он станет сначала членом общества ликвидаторов «Январь-70», а потом и его председателем (на сегодняшний день из-за раскола существует два общества, «Январь-70» и «Январь 1970». — Прим. ред.).

Войтенко узнал о случившемся только на третий день, на общем собрании. До этого рабочих на завод не пускали, а на следующий день после катастрофы всем переоформили пропуска и отправили домой.

— Мы не знали, что и думать. Говорить о произошедшем можно было только шепотом. Разговоры о радиации, лучевой болезни и всём подобном быстро пресекались. Я помню молодого инженера Виктора Кашина, который занимался темой реакторов. Он быстро понял, что случилось, начал рассказывать всем об опасности и что нужно делать. Его уволили с завода почти моментально, выдали «волчий билет». После ухода он вроде бы сначала отправился в опытное конструкторское бюро машиностроения, а потом уехал работать на Дальний Восток, в Горьком найти нормальную работу для него уже было нереально.

По словам ликвидатора, в те годы еще мало кто знал, насколько опасна радиация. Тем не менее за несколько дней после аварии с завода уволились около 3 тысяч человек (точную цифру установить сложно, в ряде других источников говорится только о 400 уволившихся. — Прим. ред.).

Жителям города об опасности тоже никто не сообщил — не было ни сирен оповещения, ни предупреждений о радиационной опасности. Точно такую же картину советские люди увидят через 16 лет — во время аварии на Чернобыльской АЭС.

В январе 1970 года Горький продолжал жить обычной жизнью. Горожане не знали о радиационной опасности
Источник: Н. Гусева, газета «Красный Сормович», 1970 год

Ликвидация подручными средствами

Первыми в зараженном цехе оказались не военные и не специалисты по дезактивации радиационных угроз — по словам Войтенко, это были пожарные и электрики. Четверых молодых электротехников отправили для того, чтобы обесточить цех и субмарину, несколько пожарных бригад — чтобы справиться с огнем. Ни у кого из них не было специальных средств защиты.

Уже через час после них на место прибыла группа радиационной безопасности из воинской части № 40636. Ее возглавил лейтенант Валентин Днепровский.

Валентин Днепровский одним из первых оказался в «красной» зоне после взрыва — его команда была на месте уже в 11:00
Источник: архив Музея русской фотографии, личные фотоальбомы Валентина Днепровского, 1970 год
Задачей его отряда добровольцев из 20 человек было провести оценку радиационного фона и поделить территорию на зоны по уровню опасности. Вместе со своими людьми он побывал не только в самом цеху, но и в самой опасной точке — в непосредственной близости от реактора. Как через годы он сам рассказал Войтенко, его группе выдали обмундирование, совершенно не подходившее к ситуации:

— Им выдали костюмы химзащиты. Они не спасают от радиации. Вообще. Валентин знал об этом, у него было радиофизическое образование. Он отдавал себе отчет в том, что его жизнь после похода к реактору, скорее всего, продлится недолго, но приказы не оспаривают. Многие из его команды скончались в ближайшие годы от лучевой болезни, один за другим.

Когда 19 января на место катастрофы для осмотра пришла спецкомиссия вместе с руководством завода и создателем реактора академиком Александровым, первым, что они увидели, стали открытые ворота цеха. Их открыли пожарные, а военные не догадались закрыть. В течение полутора дней радиоактивная пыль из ангара распространялась по территории завода.

— Никто до конца не знал, что делать. Мы приходили на предприятие в нашей обычной одежде, переодевались в рабочую, ходили по территории. А вокруг лежал снег, пропитанный радиоактивной пылью. Мы дышали ей, приносили ее домой на ботинках и даже не догадывались ни о чем. Только через неделю поняли, что снег опасен, его в итоге растопили авиационными двигателями. Часть впиталась в землю, часть — утекла с водой в Волгу.

Во вторник, 20 января, оперштаб во главе с Александровым, директором завода Михаилом Юрьевым и председателем Госкомитета по судостроению СССР Борисом Бутомой провел совещание. Партийцы обратились к сотрудникам завода с просьбой помочь в ликвидации последствий аварии.

Слева направо: академик Анатолий Александров, министр судостроения Борис Бутома, директор завода «Красное Сормово» Михаил Юрьев
Источник: архив проекта «История Росатома» / biblioatom.ru, архивы руководящего состава ЦК КПСС, материалы музея завода «Красное Сормово», материалы Музея русской фотографии
В тот же день нашлись добровольцы — 18 человек во главе с замначальника судокорпусного цеха Николаем Жарковым. Официально их задачей было расчистить путь к подводной лодке, неофициально — показать пример другим. По рассказам очевидцев, создатель реактора лично обращался к рабочим, убеждал их в важности задачи.

— Держал себя он просто, говорил откровенно: «Ребята, случилась беда. Но вы же судостроители! Надо помочь быстро провести дезактивацию. Мы должны с вами во что бы то ни стало вовремя сдать эту подлодку. Ведь год-то особенный...», — вспоминал член группы добровольцев Александр Зайцев в интервью нижегородскому журналисту Егору Верещагину.

С 1960 года Анатолий Александров занимал пост директора Института атомной энергии СССР. По его инициативе и при его участии были разработаны и построены первые атомные реакторы для ледоколов и подводных лодок
Источник: архив проекта «История Росатома» / biblioatom.ru
Все они зашли в загрязненный радиацией цех с минимальной защитой, предварительно выпив стакан спирта — такой совет по борьбе с излучением дал им Александров. По словам Зайцева, в течение ближайших нескольких лет из всей группы остались в живых только трое — он сам, руководитель группы Николай Жарков и начальник слесарной смены в реакторном отсеке Валентин Некоркин.

Задача отряда по воодушевлению других рабочих была выполнена: в ближайшие дни к ликвидации присоединились более 1000 рабочих — как с завода «Красное Сормово», так и из штата конструкторского бюро имени Африкантова и ряда других предприятий города.

Как утверждают ликвидаторы, счищать радиоактивную пыль им приходилось при помощи швабр и тряпок, загрязненную воду сливали в реку. Каждый трудился в «красных» и «желтых» зонах по 2–4 часа, рядом всегда были дозиметристы, замерявшие уровень излучения. После окончания смены все проходили тщательную санитарную обработку. За подвергание своих жизней опасности они получали надбавку в 50 рублей на человека в день. Вдоволь давали и спирта, считалось, что он помогает:

— Помню, что спирт стоял везде: в столовой, в коридорах, прямо в трехлитровых банках. Пили много, особенно рабочие. Некоторые спьяну забывали, что в цеху нельзя было снимать маску, закуривали, потом получали рак легких. Некоторые, конечно, спивались. Но это время было такое, считалось, что спирт защищает от облучения. Лично Александров советовал, да и многим помогало бороться со страхом, — вспоминает Войтенко.

Большинство из работавших на зараженных территориях получили облучение различной степени тяжести, однако никому из добровольцев в последующие годы не ставили диагноз «лучевая болезнь».

По рассказам ликвидаторов, привлечь добровольцев было несложно: на заводе работали только проверенные люди, многие из них — потомственные рабочие, чьи родители трудились здесь в годы войны
Источник: Пармен Мозжухин, завод «Красное Сормово», 1942 год, архивы Музея русской фотографии

Приказ — уничтожить историю

Работы по деактивации радиационного заражения продолжались до 26 апреля 1970 года.

За четыре дня до памятной даты дезактивационные работы были закончены. Ликвидаторы успели очистить подводную лодку, инженеры заменили ядерный реактор, все конструкционные работы были сделаны в срок — к 100-летию вождя. Субмарина К-302, строившаяся в соседнем цеху, была спущена на воду в июле того же года. Злосчастная лодка К-320 — годом позже: она также полностью была очищена от загрязнения, а неисправный реактор заменен на новый.

Подводная лодка К-320 «Скат» прослужила стране ровно до распада СССР, охраняя границы государства. Она была выведена из строя и утилизирована 19 апреля 1990 года
Источник: архивы музея завода «Красное Сормово»
Директор завода Михаил Юрьев получил звание Героя Социалистического Труда и был представлен к ордену Ленина. В 1972 году он стал лауреатом Государственной премии СССР.

Ни об аварии, ни об ударном труде рабочих при срочном производстве подводных лодок в прессе не было ни слова — на эти темы всё так же действовал строжайший запрет. Усилия заводчан были оценены не столько по достоинству, сколько формально. Их похвалили за строительство сухогрузных теплоходов и перевыполнение плана по производству стали.

В честь 100-летия со дня рождения Ленина коллектив завода награжден почетной грамотой Центрального комитета КПСС
Источник: Алексей Гулевский / vk.com
Возглавлявший группу военных дозиметристов лейтенант Днепровский был включен в список для получения высшей награды в СССР — звания Героя Советского Союза. Однако подписывать документ он отказался:

— Когда ему нужно было поставить свою подпись, он увидел в списках офицеров, которые в «красной» зоне не работали. И прямо на торжественном построении, при командовании и начальстве завода во всеуслышание сказал: «Их там не было». Подписывать не стал, такой был характер. За это Валентина сначала исключили из списков, а позже выдали ему звание капитана III ранга. В последующие годы ни его, ни его людей награждать также не стали, все думали, что они уже не жильцы, — вспоминает его друг, ликвидатор Войтенко.

Вопреки ожиданиям партийных деятелей Валентин Днепровский прожил долгую жизнь, несмотря на полученное облучение. Офицера не стало 15 декабря 2017 года
Источник: Егор Верещагин
Жителям города так и не рассказали ни о катастрофе, ни о загрязнении воды в Волге и ближайших водоемах. В конце весны, перед купальным сезоном, власти заявили о запрете на купание в них, объявив о крупной вспышке холеры. Газеты то и дело писали об этом в течение нескольких месяцев.

Стремившиеся одновременно к конспирации и защите населения в условиях ЧС власти Горького грамотно воспользовались моментом: в 1970 году в СССР действительно была эпидемия холеры, начавшаяся в Грузии. Она затронула Крым, Одессу и Астрахань. В архивах никаких подтверждений того, что она затронула Горьковскую область, нет. Сколько людей получили дозы радиации, нарушив запрет на купание, неизвестно.

Завод продолжил работать. Как и завещал Ленин, ударными темпами. Советская машина по производству подводных лодок не останавливалась до 1995 года
Источник: Сормовский парк, 70-е годы. Автор неизвестен
В 1971 году, после окончательной утилизации всех радиоактивных материалов, Днепровский получил приказ от командования об уничтожении всех документов, имеющих отношение к аварии на заводе «Красное Сормово». В числе других военных, получивших это распоряжение, офицер нехотя выполнил требование.

Раскрытая тайна, забытые люди
Впервые интерес к случившемуся в закрытом городе вновь возник после окончательного распада СССР в 1992 году. Министерство обороны и ВМФ в частности внесли аварию на заводе «Красное Сормово» в перечень радиационных катастроф, произошедших во времена Союза. В тот же год с инцидента был окончательно снят гриф «Совершенно секретно».

После этого открыто стали говорить о катастрофе и ее непосредственные свидетели — ликвидаторы. За время их долгого молчания страну ждало новое атомное потрясение — авария на Чернобыльской АЭС. Однако между этими разными по масштабу, но схожими по сущности трагедиями было одно отличие: в 1991 году чернобыльские ликвидаторы получили особый статус, а горьковчане так и остались непризнанными.

Завод «Красное Сормово» продолжает свою работу и по сей день. Сейчас он полностью переквалифицирован под производство гражданских судов
Источник: Игорь Кульвинский / vk.com
На уровне Российской Федерации ликвидаторов аварии на заводе «Красное Сормово» так и не признали, несмотря на их многочисленные письма сменявшимся губернаторам, генпрокурорам и даже лично Владимиру Путину. Руководство завода, по словам участников сообщества, ответственность за произошедшее в 1970 году на себя также не взяло.

— Со времен распада СССР ничего не изменилось, как бы мы ни старались, — говорит Виталий Войтенко. — На уровне России нас признавать не хотят. Мы даже подготовили проект указа, который мог бы позволить приравнять нас к ветеранам подразделения особого риска. Нас осталось мало, для государства такая поддержка даже и не будет стоить ничего. Но ни от губернатора Никитина, ни от «Единой России», ни от президента никаких шагов навстречу нам нет. В лучшем случае пишут отказы, в худшем — просто игнорируют. В прошлом году была наша годовщина — 50 лет со дня аварии. Но даже в этот день наш «вечный» Путин обделил нас своими вниманием и милостью. Печально.

Такой ответ от партии «Единая Россия» общество «Январь 1970» получило совсем недавно — в августе 2020 года
Источник: Александр Токарев
Последняя атомная подводная лодка сошла со стапелей завода «Красное Сормово» в 1995 году. С тех пор известное нижегородское предприятие полностью перешло на создание гражданских судов — как сухогрузов и танкеров, так и пассажирских пароходов. Последним крупным проектом некогда секретного завода стал теплоход «Мустай Карим», который сейчас совершает дорогостоящие круизы между Москвой и Санкт-Петербургом.

Живых свидетелей того, как по Волге под покровом тайны на свои посты отправлялись огромные атомные субмарины, с каждым годом остается всё меньше.