1957 год. В аэропорт «Ивдель» поступают вертолёты Ми-1 и Ми-4. Это – новинка авиации. Почти одновременно с этим пополняется парк автомашин. Приходит бензовоз. Появляется, хотя и примитивный, склад горюче-смазочных материалов. Для самолётов и вертолётов организуется автоматическая заправка. Прибывают сотрудники авиаметеостанции (АМСГ). С западной стороны к служебному зданию делается пристрой, в который вселяются радиооператоры АМСГ. Начальником аэропорта в этот период трудится Фёдоров. В 1960-е годы, после ухода с лётной работы на пенсию, авиационное предприятие возглавит Н. Кузьмин.

«Первую ночь после прибытия в аэропорт Ивделя мы стали изучать маршрут движения группы Дятлова и занялись изучением метеоусловий в горах северного Приполярного Урала. Таким образом, сравнив маршрут и сводку, я мог выяснить, где туристов могла застать метель или пурга. Странно, но, несмотря на то, что те места довольно захолустны на первый взгляд, в аэропорту Ивделя была первоклассная авиаметеорологическая станция – она работала по программе международного геофизического года. Начальник станции, Рахимов, блестящий прогнозист, разложил нам ситуацию как по полочкам.

14 мая 1955 года. Нахожусь в комнате, где установлена радиостанция отряда. Ожидаем непонятного пока мне сигнала. Около 9 часов утра этот сигнал принят по телефону. Вот он дословно: «мы подсохли, выезжайте». Через 10-15 минут наша машина уже проезжает мимо местного ДК. С трудом преодолеваем, можно сказать, крутой подъём и выезжаем на дорогу в аэропорт... Простите, аэродром. Заканчивается трасса на Полуночное, ещё 300-400 метров и мы въедем на территорию аэродрома. Дико, но машина тут же вязнет в какой-то странной красной глине. До служебного помещения добираемся по дощатым настилам.

Начальник заходит внутрь для оформления вылетной документации. Я остаюсь снаружи. Вот он, аэропорт середины 1950-х. Служебное помещение: дом примерно 10 на 10, в нём большие светлые окна. Оглядываюсь. У крыльца, с тремя ступеньками – скамейка, рядом, что особенно приятно удивило, нечто вроде корыта с водой, на крюку – тряпка. Напротив, с восточной стороны, гараж. Машин в гараже нет. Слева приютились сарайчики. За ними, через настил, небольшой домик. Настил продолжается и уходит вглубь, за домик. Метеоплощадка: бедновато - метеобудка и два флюгера.

И вновь настил, но уже в северном направлении. Современный, наполовину застеклённый, ангар. Внутри самолёт По-2. За воротами ангара, на взлётной полосе, стоит ещё один. Взлётно-посадочных полос (ВПП) две, обе грунтовые. Север-юг и Восток-запад. Весной и осенью взлёт и посадка самолётов невозможны, ибо полосы раскисают... Вот он, загадочный сигнал, которого мы ждали.

С западной стороны ангара две стоянки Ан-2. Занята одна. (Экипаж Ан-2 в то время состоял из трёх человек: командир, штурман, борттехник). Два технаря - наземный и борттехник, заправляют машину. Бензин в бочке, насос ручной. Бочки с бензином доставляют машиной с железнодорожного тупика Учреждения Н-240. С западной стороны служебного здания - маслогрейка. Наземный техник доставляет подогретое масло к самолёту и заправляет его... ведром. Вдалеке, в кустах объект «удобства во дворе».

Наземный техник, как и экипаж борта – сменный. Они улетают после выработки, налёта часов. Есть ещё одна причина вылета на базу, в аэропорт «Уктус» - регламент борта. Иначе говоря, вылет происходит вследствие отсутствия в Ивделе бортинженеров. Не тот разряд аэропорта. Бортинженеры базируются в аэропортах I-го и II-го класса. Ивдель – вне класса.

Взирая на лица

Три четверти служебного здания с восточной стены занимает крыльцо. Внутри помещения два коридора. Первый коридор начинается сразу после входной двери. На левой стороне коридора – дверь, на ней табличка: «Радиостанция», и ниже: «Посторонним вход воспрещён». Мне можно. Вхожу. Обстановка аппаратурой следующая: передатчик «Паркс» мощностью 200 Ватт (такие уже и в экспедициях списывают), приёмник Ус ПР-4, телефон коммутаторный. Бедность. Радист на приёме. Идёт метеосводка. Читаю. Конец приёма. Радист обращается ко мне. Знакомимся. Это – Юрий Праздников. Объясняю своё появление в рубке. – «Идём, все заказчики в штурманской».

Выходим. Вторая дверь справа. Второй коридор. С левой стороны, дверь – «штурманская». С правой стороны – «комната для заказчиков». Далее, дверь - «метео». Наблюдатели. Авиаметеостанции (АМСГ) – нет. Прогнозы по маршруту передаёт «Уктус». Он же снабжает пилотов фактической погодой в пункте посадки. Дикость, ведь это за пятьсот (!) километров отсюда.

МНЕ ОЧЕНЬ ПОВЕЗЛО С РАБОТОЙ (В.М.Пигузова)

В.М.Пигузова

Не знаю, почему так получилось, что именно мне предложили заниматься изучением влияния "вечной мерзлоты" на подземный сток? Возможно потому, что я много рассказывала про Арктику и Антарктиду, так как один из моих братьев постоянно "зимовал" то в Арктике на льдине, то в Антарктиде. С 1960 года под научным руководством профессора МГУ Б.И.Куделина составлялась карта подземного стока СССР м-ба 1:5 000 000, где я отвечала за территорию распространения криолитозоны. Работали совместно гидрогеологи ВСЕГИНГЕО, МГУ и лаборатория подземного стока Государственного гидрологического института (Ленинград).

В 1962 году я впервые побывала в Якутске. Мне было поручено доложить результаты наших работ по составлению карты перед якутскими специалистами из Института мерзлотоведения. Было это зимой. Автобус из города доходил только до Сайсар, шла застройка микрорайона Лермонтова-200. Деревянное в то время здание института мне очень понравилось, оно напоминало старинную усадьбу. Встретились мне милейшие люди. Елена Михайловна Войтковская, референт директора, радушно, приветливо мне объяснила, где кого найти. Актовый зал (позднее кафе "Талик") был открыт; там, где теперь буфетная стойка, была сцена.

Изучая особенности подземного стока, для территории распространения ММП, очень слабо изученной как в гидрогеологическом, так и в гидрологическом отношении, мы пришли к выводу, что можно рассчитывать его через наледи, образованные подземными водами. Наледи, наледи и все, все о них. Целыми днями "не вылезала" я из Публичной библиотеки в Ленинграде. Познакомилась с Наталией Георгиевной Дмитриевой, она работала тогда в Москве, где мы - ленинградцы постоянно бывали. Работа над картой всех нас ленинградцев, москвичей, очень сдружила. Естественные ресурсы подземных вод Союза рассчитывали мы,- "куделинцы", эксплуатационные ресурсы - группа под руководством доктора Н.И.Плотникова. Совещания проводили всегда вместе.

На 1963 год я составила программу наблюдений за режимом наледей Южной Якутии. Здесь и состоялось мое первое знакомство с наледью. От пос.Чульман на попутной машине мы (отряд из 4-х человек) по АЯМу добрались почти до истока р.Амнунакты (притока р.Чульман) и пошли маршрутом по долине. Июнь месяц, тьма комаров, кочкарник, никаких тропинок и, вдруг встретили оленей! Это чудо какое-то! А затем увидели воочию первую наледь! Сразу все повеселели, "лизали" наледь, фотографировали, измеряли, отбирали пробы. Нужно было пройти по долине до пос.Омули. Недалеко от него в долине Амнунакты была база отряда "мерзлотников" под руководством Владимира Романовича Алексеева. Наледи, источники...- рюкзаки потяжелели от проб... С нами штанга, рейка, вертушка, термометры! Прыгали с кочку на кочку.

Каюр, когда мы встретили оленей, кое-как объяснил нам, что: "...раз, раз и скоро поселок, бар". Идем, идем, а его нет и нет. А всего-то было 13 км! В отряд к "мерзлотникам" пришли усталые, голодные. Впоследствии В.Р.Алексеев сочинил поэму о том, как мы появились в лагере у них. Помнятся такие строки... "...И только Валя, что бежала среди болот всегда в карьер, она как-будто не устала, дробила камнем букву "эр...". Мерзлотники - сотрудники Алданской мерзлотной станции института, очень нам помогли: выделили палатки, давали иногда машину. "...Нам вспоминается, как вы дрова в тайгу таскали..." Это их ужасно всегда смешило, что мы, уходя в маршруты, брали с собой колышки для палатки.

Наша база была в Чульмане. Там стояла экспедиция МГУ, которая проводила гидрогеологическую съемку. Наш "летучий" отряд успевал всюду. Мы обследовали наледи и источники района. Но не забывали и Чульманский клуб, где на танцах я познакомились с сотрудником ИМЗ Юрой Буденным, который измерял температуру на Угольном. Начальником Алданской НИМС был тогда Б.И.Кореннов и когда я улетала из Чульмана в Якутск, он попросил доставить батарейки в Институт мерзлотоведения геофизику Павлу Евгеньевичу Дубровину.

Институт мерзлотоведения в Якутске располагался тогда уже в новом здании. Я познакомилась с Павлом Ивановичем Мельниковым. Он очень радушно, тепло, расспрашивал о нашей работе, подарил книгу, по которой защищал докторскую диссертацию, с автографом.

В феврале 1964 года я и гидрогеологи из ВСЕГИНГЕО З.Г.Устинова и Г.В.Соловьева приехали в Институт мерзлотоведения. Я докладывала наш вариант Карты подземного стока территории распространения многолетнемерзлых пород. Актовый зал института был полон, а в первом ряду сидели П.И.Мельников и Н.В.Черский. Были также геологи и сотрудники гидрометеослужбы. Надюша Индолева и Октавий Несторович Толстихин напоили нас кофе. Василий Афанасьевич Прокопенко, начальник ЯУГМС, попросил меня на следующий день выступить в клубе ГИМЕИНа.

Летом 1964 года мы опять были в Южной Якутии, прошли маршрутом по долине р.Верхней Нерюнгри. Тогда еще была сделана только вскрыша каменноугольного месторождения. Интересные были встречи с В.Курило, Володей Белецким, Сашей Чижовым, Ольгой Павловой, Ниной Труш, Мариной Всеволжской и многими другими гидрогеологами, мерзлотоведами, геофизиками из Москвы и Якутска.

Мне очень повезло с работой. Наледями я просто бредила. И это победило. Военкомат в Ленинграде отправлял меня в Польшу на военный аэродром как офицера запаса, а О.Н.Толстихин был в это время в ГГИ, то есть в марте 1965 года. Ну, а уже в апреле я была в Якутске и числилась научным сотрудником Института мерзлотоведения СО АН СССР.

Был чудесный коллектив и интереснейшая работа. Приняли меня прекрасно! Ирина Валерьяновна Протасьева срочно стала помогать мне готовиться к сдаче экзамена по мерзлотоведению для поступления в аспирантуру. Жила я сначала в гостинице (теперь это здравпункт). Мария Кузьминична Гаврилова, будучи в месткоме, настояла, чтобы мне дали комнату. Первый мой дом - это дом N6. В нем жили Лукины, Иванов Н.С., позднее Соловьев П.А., а затем Катасонов Е.М. с Елизаветой Григорьевной. Жили очень дружно. Вокруг была красота!

Работали все с энтузиазмом, творчески. Хорошо трудились и интересно отдыхали! Да, на нашей любимой "Мерзлотке" тогда было очень хорошо! Пили ледовую воду, ухаживали за территорией, всюду были разбиты площадки волейбольные и для игры в бадминтон. Сколько мы посадили деревьев!! А какая перед институтом была клумба - гордость Хен-Ге-Вена! Затем мечта П.И.Мельникова - мамонт, фонтан - воплотилась, благодаря таланту Льва Адонина, в реальность. И вот сегодня это уже достопримечательность нашего города!!!

В 1995 году исполнилось 30 лет с момента начала моей работы в Институте. Много было очень интересных событий за такой огромный срок, много интереснейших людей повстречалось. Обо всем невозможно написать: понадобилась бы целая книга впечатлений. Экспедиции, командировки, вертолеты, самолеты, катера...- все было.

В 1995 году нашей лаборатории подземных вод тоже исполнилось 30 лет! За это время, выполнен огромный комплекс работ! Это талики и изучение возможностей их использования для водоснабжения. Это исследование наледей, процессов конденсации, составление гидрогеологической карты ЯАССР, написание монографии "Гидрогеология СССР", т.ХХ, ЯАССР, составление Карты мерзлотно-гидрогеологического районирования Восточной Сибири и соответствующей монографии. Это и "алмазная" эпопея и криопэги, защиты 3-х кандидатских и 2-х докторских диссертаций, изучение надмерзлотных вод, составление Карта надмерзлотных вод Республики Саха (Якутия) и т.д. Меняются заведующие лабораторией: ушел в ЯГУ О.Н.Толстихин - первый зав. нашей лаборатории, уехал В.В.Климочкин (вышел на пенсию), перешел в ЯГУ В.В.Шепелев. Наступила пора "матриархата".

До 1989 года заведующей лабораторией была Нина Петровна Анисимова, а с 1989 года "настала очередь моя". В лаборатории постоянно менялся состав, сейчас остались ветераны и "сторожилы". В своих воспоминаниях многие, наверняка, вспомнят конференции, которые проводил наш институт, награждение его Орденом Трудового Красного Знамени и объединенное торжество - 10 лет Институту, замечательную победу ветеранов на этом празднике, когда, благодаря Н.П.Анисимовой и Р.М.Каменскому, с блеском исполнившим мексиканский танец, молодежь вынуждена была уступить - победа в КВН осталась за ветеранами.

А разве забудется, как коллектив Института и, в частности, наша лаборатория провели II Международную конференцию. Мы подготовили Путеводитель по источникам Центральной Якутии, разработали маршруты. Участники МКМ остались очень довольны. Много прекрасных отзывов и благодарностей получили и мы. Что касается трудов МКМ (шла подготовка докладов к публикации), то здесь мне хочется несколько теплых слов сказать о Иннокентии Николаевиче Вотякове. Какой был прекрасный человек и отличный специалист, мы вместе с ним редактировали доклады по инженерному профилю.

Вот началась эпопея БАМа, и опять весь институт включился дружно в выполнение этих работ и наша лаборатория в обязательном порядке. А там и полевые работы совместно с геофизиками на правобережных источниках, с базой на источнике Ерюю.

Кроме работы научной, была еще и общественная. Много моих сил и времени затрачено на нее: женсовет (работа с детьми), первичная организация общества "Знание", Республиканский научно-методический совет по распространению геолого-географичских знаний, производственный сектор месткома, секретарь первичной партийной организации института, председательство в совете общественности микрорайона и т.п. Много было очень полезного сделано, нужного и для коллектива института и для микрорайона, для города, республики. Наши лекторские группы выезжали в самые отдаленные уголки, пропагандировали, прежде всего, нашу науку и ее достижения.

Как бы не сложилась дальнейшая моя жизнь, но период работы в Институте мерзлотоведения в г.Якутске всегда будет моим светлым и приятным воспоминанием.

Борис Иванович Куделин (1910—1972) — советский учёный-геолог, гидрогеолог, лауреат премии имени Ф. П. Саваренского (1971).
...
С 1945 года — работал в МГУ, читал курсы лекций «Общая гидрогеология», «Поиск и разведка подземных вод», «Общая геология» и ряд спецкурсов. В 1951—1952 году — заместитель декана геологического факультета МГУ по учебной работе. С 1957 года — профессор, с 1964 года — заведующий кафедрой гидрогеологии МГУ.

С 1968 года также — заведующий отделом ресурсов подземных вод и проблем подземного стока в Институте водных проблем АН СССР.

Всесоюзный научно-исследовательский институт гидрогеологии и инженерной геологии (ВСЕГИНГЕО)

Главная экспериментальная база (ГЭБ ГГИ)
Из самого названия уже следует, что ГЭБ ГГИ – это научное подразделение ГГИ, в задачу которого входит выполнение экспериментальных исследований общих свойств воды как одного из минералов природы и исследование проявлений воды в составе разных водных объектов и в разных её состояниях.

По существу, эти задачи были поставлены перед ГГИ сразу же после его организации в 1919 году. Тогда на институт была возложена задача изучения воды во на всех существующих видах водных объектов и в разных физических и химических состояниях. Изучению подлежали реки, озера, болота, моря, океаны, подземные (грунтовые) воды, ледники, жидкие и твёрдые осадки, испарение с разных сред. Общая направленность этих исследований носила преимущественно географический характер.

Со временем, по мере углубления и расширения исследований разных водных объектов ряд направлений гидрологической науки отделились от ГГИ и продолжаются в рамках самостоятельных научно-исследовательских учреждений (например, Океанографический институт, Гидрохимический институт, Институт Арктики и Антарктики и другие). Предметом изучения ГГИ остались лишь воды суши, сосредоточенные в реках, озёрах, водохранилищах, болотах и верхнем слое почвогрунтов.

Вместе с тем, в связи с интенсивным использованием водных ресурсов в хозяйственных целях, требующих надёжных оценок состояния водных объектов и возможного их изменения в перспективе, наряду с географическим направлением исследовательских работ всё большую востребованность обретал гидрофизический аспект изучения гидрологических явлений и процессов. Надобность гидрофизических исследований в большинстве разделов гидрологической науки особенно отчётливо проявилась в 1930-1940-х годах, когда в стране начался резкий подъём водохозяйственного строительства в разных отраслях её экономики, и позже, когда пришлось возрождать из руин разрушенные войной гидротехнические и другие объекты водохозяйственного комплекса.

Понимая необходимость внедрения в гидрологические исследования нового (гидрофизического) подхода для развития теоретических основ и особенно для решения многочисленных инженерно-практических задач, руководители ГГИ и специалисты ряда других, родственных гидрологии научных учреждений, видели наибольшую эффективность этого методического подхода в организации широкомасштабных и разносторонних лабораторных и натурных экспериментов. Нужно было создать материально-техническую основу для таких исследований.

Так родилась идея создания Главной экспериментальной базы ГГИ, состоящей из лабораторного комплекса на Карельском перешейке в районе оз. Симагинское и из полевого экспериментального комплекса в районе г. Валдая в Новгородской области (из ккниги А.Б. Клавена  Эпизоды и фрагменты моей жизни в Государственном гидрологическом институте.Воспоминания.) .

В настоящее время в  состав Главной экспериментальной базы входит Русловая гидравлическая лаборатория, Лаборатория метрологии и стандартизациии,  Зеленогорская полевая экспериментальная база (Болотная станция «Ламмин-Суо») а такжеТехническая, Хозяйственная группы и Группа эксплуатации .

Мы передаем вам привет из далекого 1970 года! Если вы забыли нас или не узнаете, то напоминаем. Слева направо В.А.Глебов, Б.А.Губанов, Л.Д.Иванова, Л.Ю.Лебедева (Федорова), В.М.Пигузова, П.С.Жигалов

Женский коллектив лаборатории на Первомайской демонстрации. Слева направо: В.М.Пигузова, Н.М.Никитина, Л.Д.Иванова, О.П.Жигалова, Н.С.Ломовцева, Н.П.Анисимова. (1979 г.)

Когда то и мы были имолодыми, красивыми и увлеченными (Слева направо: М.А.Егорова, В.В.Шепелев, Р.М.Петухова, В.М.Пигузова, Улахан-Тарын, 1965 г.)

В.М.Пигузова и О.Н.Толстихин на наледном ручье Улахан-Тарын, 1965 г.

Полевое заседание лаборатории поздемных вод под председательством О.Н.Толстихина (слева направо: О.Н.Толстихин, В.А.Глебов, Е.Кузьмин, Л.Д.Иванова, В.М.Пигузова, В.В.Шепелев, Улахан-Тарын, 1970 г.)

20-я Советская Антарктическая Экспедиция 1974-1976

СТАТИСТИКА:

Число участников:
общее: 744
сезон: 104

Руководители экспедиции:
Начальник сезонной экспедиции 20САЭ – В.И.Сердюков
Начальник зимовочной экспедиции – Н.А.Корнилов
Командир авиоотряда – Е.Г.Журавлев

Экспедиционные суда:
д/э "Обь" - капитан С.И.Волков
НИС "Профессор Визе " - капитан Э.С.Троицкий
НИС "Профессор Зубов " - капитан О.В.Андржеевский
д/э "Ванкарем" - капитан М.А.Петров
танкер "Геленджик" - капитан М.С.Ругаев

Станции:
Молодежная : нач. станции Н.А.Корнилов : зимовочный состав - 101 чел.
Мирный : нач. станции С.Е.Николаев : зимовочный состав - 55 чел.
Восток : нач. станции В.Л.Овсянников : зимовочный состав - 21 чел.
Беллинсгаузен : нач. станции Н.Н.Овчинников : зимовочный состав - 32 чел.
Ленинградская : нач. станции В.М.Пигузов : зимовочный состав - 12 чел.
Новолазаревская : нач. станции Н.К.Дмитриев : зимовочный состав - 17 чел.

О том, как Владимир Высоцкий
не посетил Северный полюс

Фото Д.Чижкова        Как известно, Владимир Высоцкий обладал весьма непоседливым характером, и никогда не отказывался от путешествий в невиданные им места. О том, где именно он бывал, мы имеем более или менее точное представление. Однако, как ни странно, иногда бывают интересные истории, связанные и с местами, где побывать ему не довелось, хотя и очень хотелось.

        В санкт-петербургской газете "Смена" я прочитал весьма заинтриговавшее меня сообщение: "Историю о том, как знаменитый актёр "Таганки" собирался лететь к начальнику дрейфующей станции "СП-23" ("СП" – сокращение от "Северный полюс", – М.Ц.) Владиславу Пигузову, мне ещё много лет назад рассказывал ледоисследователь Александр Меркулов, когда мы возвращались с ним с дрейфующей станции "СП-22" – станции, почти десять лет путешествовавшей по океану, и три из них – одновременно с "СП-23".*1

        Получив эту информацию, журналист обратился к самому В.Пигузову, и процитировал в упомянутой статье несколько его ответов, но всё-таки после прочтения оставалось неясным, ни почему Высоцкий собирался лететь к Северному полюсу, ни почему эта поездка не состоялась.

        Владислав Михайлович Пигузов – человек среди полярников известный. Вся его жизнь связана с арктическими и антарктическими исследованиями. Начинал он локаторщиком на станции "СП-11" (1962-1963 гг.), позднее был руководителем второй смены "СП-23" (1976-1977 гг.) и первой смены "СП-30" (1987-1989 гг.) Он же был первым руководителем станции "Русская" в Антарктиде в 1972 году.

        На мою просьбу рассказать о предполагаемом визите Высоцкого на "СП-23", В.Пигузов ответил так:
        "С Высоцким я знаком не был. Мы что-то там из Высоцкого пели, выражали свою любовь к нему. А потом решили послать ему память о нас, чтоб он знал, что его тут знают и помнят. Весной 1977 года на СП-23 был очень хороший аэродром, поэтому часто прилетали представители прессы, начальство и так далее. Для них большой интерес представлял молодой медведь, который у нас жил.Фото из архива В.Пигузова
        У нас были как раз фотографии этого медведя, где он выглядел значительно страшнее, чем был на самом деле. Я взял фотографию и подписал:
            Повидать бы мне того
            Артиста Высоцкого,
            Ты, слыхать, мужик не трус, –
            Недурён, поди, на вкус.
        А вторая фотография была, где я рядом с медведем – морда к морде. Дурости у меня хватало... Тот снимок я подписал так:
            Может правда, может врут –
            Говорят, – начальник лют.
            Позамучивши людей,
            Перешёл на медведей.
Ну и ещё какие-то четверостишия были о том, что Высоцкий где-то шастает, а нам тут за него приходится его песни петь. И отправили ему эти фотографии".*2

        Каким образом добрались фотографии до Высоцкого? На этот вопрос отвечает в своей книге фотожурналист Дмитрий Чижков:
        "Предположив, что при всей своей непоседливости Володя вряд ли доберётся до льдов Арктики, я решил сделать ему сюрприз – автографы полярников на обороте фотографии, где она запечатлён с Борисом Хмельницким на премьере в Доме кино (премьера фильма "Как царь Пётр арапа женил", 16 октября 1976 г., – М.Ц.)Фото Д.Чижкова
        После длительной поездки за Полярный круг я появился у Володи в театре в конце февраля 1977 года. Отдал ему драгоценную фотографию с почтовым штемпелем двух станций (СП-22 и СП-23, – М.Ц.)... Попросил разрешения более обстоятельно, чем в Доме кино, сделать теперь уже портретную съёмку, пояснил, что пообещал полярникам прислать фотографии с автографом Высоцкого.
        Вечером первого марта 1977 года я снова побывал в театре... Пока Володя ставил автографы на снимках, которые надо было срочно отправить в Ленинградский институт Арктики и Антарктики, откуда они только и могли попасть к полярникам, я поспешил сделать ещё несколько кадров".*3

        "Ушла эта почта, – рассказывает В. Пигузов, – а через какое-то время получаем ответ – штук десять-двенадцать небольших снимков Высоцкого, подписанных фломастером, и большое 18х24 фото с текстом: "На СП-23 всё выслал, как надо. Высоцкий". И было сказано, что он хотел бы побывать у нас".*4

        Как раз в это время на станции оказался журналист и писатель Владимир Санин. В книге "Не говори ты Арктике – прощай!" он описывает день, когда на СП-23 пришли фотографии.

        "У Владислава Михайловича отличное настроение: Владимир Высоцкий откликнулся на просьбу двадцать третьей и прислал несколько своих фотографий с автографами. Одну, на правах начальника, Пигузов взял себе, а остальные будут разыгрываться по жребию. Человек слаб: я похвастался, что Высоцкий написал песню об Антарктиде к поставленному по одной моей повести фильму (увы, неудачному), и мои акции подскочили сразу же на тысячу пунктов. А когда, греясь в лучах славы, я ещё небрежно бросил, что попробую уговорить Высоцкого прилететь на станцию, Пигузов лично сварил для меня отличнейший кофе".*5

        Похоже, автор действительно грелся в лучах славы. Песню в приключенческий кинофильм "72 градуса ниже нуля", поставленному по мотивам одноимённой повести В.Санина, Высоцкий не писал, а предложил уже существующую. Об этом рассказывает один из режиссёров фильма Евгений Татарский:
        "Я в эту картину попал совершенно случайно, когда её уже начали снимать. Была собрана группа, отобраны артисты, а два оператора – то ли с "Центрнаучфильма", то ли из хроники – снимали документальный материал в Антарктике. Им повезло с погодой: очень удачно попали и очень красиво всё сняли. Это, конечно, были лучшие куски в фильме.
        Мне хотелось, чтобы к этим кадрам Володя написал песню. Я чувствовал драматургическую слабость сценария, а когда ощущаешь, что материала-то нет и картине не на чем держаться, всегда хватаешься за песню.
        Я позвонил: Володя, вот так, мол, и так. Он, конечно, отнекивался, что вполне понятно: сценария не читал и был сильно занят какими-то своими делами. Однако в конце разговора всё-таки согласился:
        – Ладно, я попробую. Позвони мне дня через три-четыре.
        Звоню через три-четыре дня и слышу:
        – Ты знаешь, ничего не получается. Но я как-то написал песню "Белое безмолвие", она не вошла в картину. У меня есть запись, где я её пою под оркестр. Хочешь, привезу готовую плёнку, – если понадобится, ты её возьмешь?
        – Конечно, хочу!
        – На днях буду в Ленинграде – я тебе привезу.
        Володя приехал, мы встретились на киностудии, вместе послушали плёнку. Я сказал: "О-кей!", пожал ему руку и попросил пойти в кассу, получить гонорар".*6

        Попутно заметим, что в фильме песня эта звучит дважды – сперва в исполнении Высоцкого на титрах в начале картины, а в середине фильма её поёт ленинградский актёр Валерий Козинец, исполнявший роль одного из полярников.

        "Я сначала отказывался петь эту песню, – сказал мне Валерий Евсеевич, – потому что считал, что под гитару песни Высоцкого может петь только он сам. Однако композитор пообещал мне, что он напишет оркестровку, и я согласился. Когда же дело дошло до озвучки, то выяснилось, что композитор оставил ту же гитарную музыку, просто вместо одной гитары там звучат две. Мне деться было уже некуда, материал был уже снят – и песня вошла в картину в моём исполнении, хотя я и очень недоволен тем, как я это сделал".*7

        "Но, очевидно, он (Высоцкий, – М.Ц.) не собрался, да и кому-то с нашей стороны нужно было поднажать, – продолжает свой рассказ В.Пигузов. – Но дело в том, что я не согласился остаться на второй срок, меня менял другой начальник, который к "этим бардам" относился очень спокойно. И так получилось, что это дело завяло.
        А потом – спустя год после смерти – мне позвонил тот фотокор, который делал присланные нам снимки (Д.Чижков, – М.Ц.): "Тебе презент нашёлся". Прислали фото с автографом: "Владиславу Пигузову. Благодарю! Владимир Высоцкий". Я обе фотографии с автографами Высоцкого передал в его музей".*8

        Кажется, наиболее загадочным в этой истории является штемпель станции СП-22 на фотографии, присланной Высоцкому. На станции в тот момент работали всего девятнадцать человек. Трудно себе представить, чтобы что-то происходившее на ограниченном пространстве (тем более, такое неординарное событие, как отправка фотографий в подарок Высоцкому) не было известно всем участникам дрейфа. Однако, похоже, так и случилось. Аэролог Юрий Напойкин только от меня узнал о том, что Высоцкий держал в руках фотографию со штампом СП-22. При этом он точно знает, что на СП-22 Высоцкий свои фотопортреты не присылал.

        Вот такая история с географией...

Передо мной воочию предстала словно вычитанная из папанинской книжки “Жизнь во льдах” картина. Высокая антенна с государственным флагом, а вокруг нее на разном удалении паруса палаток. И я, подогреваемый романтикой, живо засобирался в поход. Увы, журналистский пыл быстро остудил начальник дрейфующей станции Владислав Пигузов. Опытный зимовщик, закаленный в хладном горниле Арктике и Антарктики, предупредил: “В одиночку ходить у нас не положено. Неровен час — подстережет косолапый, есть большой шанс угодить в замаскированную настом трещину, у которой не достанешь дна”. И тут же снял трубку полевого телефона. Так, благодаря надледной АТС новичка передавали в его блужданиях за сенсацией от точки к точке, словно живую эстафету.

– Все на станции зависит от двух человек, – сказал мне Владислав Михайлович Пигузов. – Повар может сделать жизнь прекрасной, а начальник невыносимой.

Мне доводилось в разных сочетаниях встречать или слышать о тех и других. В одном санно-гусеничном походе грязнулю-повара механики-водители отстранили от работы (его заменил доктор), а на энной станции растерял авторитет начальник – когда выгородил для себя в кают-компании персональный столик и восседал за ним в гордом одиночестве. Воздвиг между собой и коллективом невидимый барьер – и все рухнуло: до самого конца дрейфа того столика полярники так и не простили.

Владислав Михайлович Пигузов
Начальник станций СП-23, СП-30,
Восток, Молодежная, Ленинградская.
Начальник 35-й САЭ

Кроме собственно города (большей и неделимой его части) — его исторического старого центра — Ивдель включает также несколько районов (посёлков), достаточно отдалённых как от центра, так и друг от друга:

Ивдель-1,
Ивдель-2,
Красный Октябрь,
Метеостанция,
посёлок Геологов,
Сельхоз,
Першино,
Гидролизный.

Две семьи и одна Станция.

Опубликовано: 11 октября 2011
Обновлено: 12 апреля 2016

Как вам уже известно, в этом году исполняется 75 лет ОГМС Верхнее Дуброво. Сегодня это очень важный объект, как для нашего поселка, так и для всей Свердловской области и даже для России. Сегодня ОГМС оснащена современным оборудованием, здесь трудятся настоящие профессионалы – знатоки своего дела. Но для того, чтобы появилось новое оборудование – должен был похлопотать начальник ОГМС; для того, чтобы на станцию пришли работать молодые профессионалы – их должны были подготовить настоящие специалисты – преподаватели ГМШ.  О таких людях мне бы и хотелось рассказать.

Например, семья Тороповых, которая когда то переехала к нам в поселок из Ивановской области города Вичуга. И Антонина Григорьевна и Станислав Григорьевич долгое время работали в ГМШ: она работала заместителем директора и преподавала, он – готовил радиооператоров.

Госпожа Торопова окончила Московский гидрометеорологический  техникум  в 1972 году, а в 1978 году – Свердловский педагогический институт.  Она долгое время работала техником-аэрологом на метеостанции в городе Ивдель, а на ОГМС «Высокая Дубрава» (так она раньше называлась) она «выросла» уже до инженера-аэролога. Станислав Григорьевич говорит, что у его супруги огромный опыт и огромные знания, наверняка, поэтому она и награждена многими значками и грамотами. К сожалению, с Антониной Григорьевной мне не удалось пообщаться лично, но её супруга  я застала прямиком на рабочем месте, что оказалось очень кстати.

Станислав Григорьевич с воодушевлением рассказывал мне о своей жизни, а особенно о своей трудовой деятельности, вспоминая, на мой взгляд, мельчайшие подробности. Оказывается, его трудовая деятельность началась далеко не с метеостанции. После окончания десяти классов он пошел работать на прядильную фабрику чистильщиком прядильных машин, окончил школу рабочей молодежи, а потом поступил в Ивановский индустриальный техникум и стал радиотехником. Позже Станислав Григорьевич поступил УПИ на радиофакультет, работая при этом на метеостанции в Ивделе инженером по радиолокации. Первого сентября 1967 года (меня поразило то, что мой собеседник так хорошо запомнил эту дату!) он пришел работать на ОГМС «Высокая Дубрава» где и работает до сих пор. А в периоды с 1989 – по 1991гг. и с 1998 – по 2009гг. Станислав Григорьевич даже являлся начальником станции.